Когда уже после полуночи я отправилась в гостиницу, у меня возникло странное ощущение, что за мной кто-то следит. Когда я оказалась на улице, где была моя гостиница, подозрения подтвердились. Я обернулась и пошла навстречу преследователю, а тот убежал. Из гостиницы вышел мужчина и проводил меня. После моего рассказа о случившемся он ответил: «Я почувствовал неладное и вышел проверить». Его звали Хоссам; он был инженером родом из Ирака, а жил в Каире. Администратор гостиницы какое-то время переводил наш разговор, но и когда он ушел, мы проговорили почти два часа. Мой арабский ужасен, его английский еще хуже, но каким-то образом нам удавалось общаться. Я начала понимать, что в моих путешествиях подобное происходит все чаще, и недоумевала: как нам удалось проговорить так долго, не зная языка друг друга? С другой стороны, маленькие дети, которые едва умеют говорить, как-то общаются. Поэтому язык – всего лишь одно из многих средств.

Мухаммед, профессор музыки, договорился о приглашении меня на свадьбу в маленьком иорданском городке Эр-Рамта у сирийской границы. Я пришла на стоянку, где было полно такси, направлявшихся из Дамаска в Иорданию, и подождала, пока наберется достаточно пассажиров. По пути в Эр-Рамта мы остановились на обочине у мясной лавки и простояли там полчаса: ждали, пока все мужчины в машине наговорятся, покурят и купят мясо. В другой раз мы вышли, чтобы взять сигарет и продуктов. Все покупки попрятали под сиденья; на каждом пограничном пункте инспекторы получили взятки. Въезд из Сирии в Иорданию – долгий и утомительный процесс. На границе несколько полицейских и охранных постов, здесь проводятся проверки и требуют открыть сумки. Я нервничала, так как друг Мухаммеда Биляль должен был отвезти меня на свадьбу, а в моем телефоне села батарейка. Мы опоздали на час, но, к счастью, Биляль все еще ждал на границе.

Он работал агентом в шоу-бизнесе; его фольклорный ансамбль ездил с гастролями по всей Иордании. Биляль оставил меня в компании своей жены Самии и их двоих детей. Позвонил Мухаммед.

– Самия хочет, чтобы ты у них переночевала, – сообщил он.

Она попросила меня станцевать для нее, потом станцевала сама. Самия двигалась не хуже профессиональной танцовщицы.

Жена Биляля была увешана золотыми украшениями с головы до ног: по три золотых колечка в каждом ухе, не меньше десятка браслетов, золотые цепи на шее. Даже в зубах у нее оказались драгоценные камни – два бриллианта и один сапфир. Их вставил стоматолог. А я без очков не разглядела и подумала, что она носит брекеты.

Она стояла на балконе, курила одну сигарету за другой и оживленно болтала:

– Обожаю наш район! Здесь так тихо, почти нет машин.

Ее дом находился через дорогу от местного кладбища. Интерьер был забавным, в хорошем смысле этого слова: самодельный фонтан и причудливые украшения из камней. На мой взгляд, это оказался единственный хоть чем-то примечательный дом в унылом, сухом и пыльном квартале, которому так не хватало оригинальности. Как и на многих мусульманских кладбищах, надгробиями здесь служили простые куски камня, поставленные вертикально. Некоторые завалились набок. Растительность отсутствовала, повсюду была лишь голая пыльная земля. Мимо проехал фургон с открытой задней дверцей; в нем сидели четверо парней с печальными лицами, держа завернутое в одеяло тело. Самия объяснила, что они не хоронят покойников в гробах и тело не одевают, а лишь оборачивают в белую ткань. Как пришел в мир, так и уходишь.

Биляль и его очаровательная восьмилетняя дочка Нихад стали моими постоянными спутниками. Мы пошли на соседскую свадьбу, она только началась. Гости собирались на перекрестке, в центре которого стояли светофор и уменьшенная копия Эйфелевой башни. Музыка звучала так громко, что ее слышали в нескольких кварталах, однако было еще рано, и гостей собралось совсем мало. Почти все женщины надели туники с замысловатой вышивкой крестом и головные уборы, украшенные монетками и бахромой, они сидели с одной стороны улицы, а мужчины – с другой. Мы задержались ненадолго и выпили кофе с соседями. Затем Биляль повез нас на другую свадьбу, где выступал его ансамбль.

На пыльной автостоянке не меньше двадцати женщин танцевали простую вариацию дабке, встав в круг на половину площадки и взявшись за руки. Они делали простые шаги в одну сторону: перекрестный-перекрестный, простой-простой. Громко играл клавишник, кроме того, были еще мощные ударные и вокал. Меня тут же затянули в шеренгу, и мы принялись двигаться в такт на огромной открытой грязной площадке. Вскоре женщины сели, и вышли мужчины. Женщины могут танцевать с мужчинами, только если они родственники. Поскольку на свадьбу были приглашены почти все жители города, в шеренге попадались мужчины, переодетые женщинами. На них были те же туники и головные уборы с монетками, но их лица были прикрыты красно-белой тканью. Барабанщик крутился на одной ноге, танцевал и бил в свой большой барабан двумя палочками. Здоровяк в белом платье и клетчатом тюрбане веселил гостей, отплясывая вместе со всеми. Мужчины в жилетах, нанятые в качестве участников развлекательной программы, разносили горький кофе с кардамоном.

На праздниках в Иордании всегда пьют горький кофе крошечными порциями. Если гость выпивает до дна, хозяин обязан налить еще. Единственный способ отказаться от добавки – вернуть чашку, оставив на дне несколько капель. Разносчики с длинными, увитыми цветами кувшинами, укрепленными на талии, разливали тамер (напиток из фиников, на вкус похожий на микстуру от кашля). Кто-то внес большой портрет короля Абдуллы и затанцевал, держа его над головой; увидев это, разносчики тоже принялись танцевать и кружиться. Мне пришлось бывать на свадьбах во всех странах мира, но нигде так не веселились. Автостоянку украшали иорданские флаги и портреты короля Абдуллы, были натянуты гирлянды из простых электрических лампочек. Женщины сидели на своей половине, мужчины – на своей.

Мужчины внесли столик, на котором стояло блюдо с цветами и свечами, – это сигнал, что пора расписывать хной кисть жениха. Внезапно с неба повалил искусственный снег, со всех сторон полетели липкие пластиковые конфетти, а для детей рассыпали конфеты, которые те тут же бросились подбирать. Мужчины танцевали, взгромоздившись друг другу на плечи, а некоторые при этом били в большие барабаны!

Самия сказала:

– Завтра состоится консуммация брака – ткань со следами крови нужно будет представить родственникам и жениха, и невесты. Если крови не будет… – она сделала жест рукой, будто ей перерезают горло, – невеста умрет. – Самия беззаботно рассмеялась.

– И что ты думаешь по этому поводу? – спросила я.

Она непонимающе взглянула на меня, а спустя некоторое время проговорила:

– Никогда об этом не задумывалась.

Мы обсудили «убийства чести», и Самия согласилась, что «возможно, это не очень хорошая идея». Я заметила, что это преступление, запрещенное законом, но она лишь отмахнулась:

– Весь этот город принадлежит двум нашим семьям. Мы защищаем друг друга.

Биляль отвез меня в Амман, где его группа выступала еще на одной свадьбе. Мужчины сидели в одном банкетном зале, женщины – в другом. Члены ансамбля – в основном мальчики подросткового возраста – выгрузились из автобуса и встретили нас в стильном холле отеля. Меня сразу же отправили на женскую вечеринку.