Только я подумал, что эйфория от такого удачного начала боя может сказаться на поведении молодежи, как Джад Лю переоценил свои возможности и атаковал группу из восьми крейсеров и четырнадцати эсминцев. Первый заход получился идеально: сброшенные им «Москиты» развалили сразу три машины и повредили четвертую. А на втором заходе он слегка замешкался… и вбил одну из контролируемых машин в обломок корпуса собственноручно взорванного корабля.

Уход в сторону и разрыв дистанции у него получился на одних рефлексах. Только вот толку от этого было немного: его щитовик, засмотревшись на погасшую метку товарища, «зевнул» одну-единственную боеголовку. Которая, по закону подлости, воткнулась в пилотскую кабину корабля, только что вернувшегося из «мерцания».

Обсуждать чьи бы то ни было ошибки в бою я не мог. Поэтому приказал «Каруселям» группы «Гамма» выходить из боя и заняться развешиванием МОВов… и в компании с Элен и Игорем отправился буйствовать к линкору Онг’Ло. И сделал это не потому, что бесился из-за того, что недосмотрел за ребятами, а из-за необходимости сфокусировать все внимание Циклопов на наших кораблях.

Момента, когда Ключи наконец добрались до заранее оговоренных позиций, я не уловил: вел свою «Карусель» через жуткую кашу из обломков, возникшую в ордере Одноглазых стараниями Семенова и Горобец. Поэтому, увидев, что линкор и три крейсера, пытавшиеся продавить мои щиты несколькими десятками БЧ, вдруг превратились в пыль, почему-то решил, что это — результат атаки кого-то из молодежи, нарушившего мой приказ.

Однако оказалось, что все «Карусели» продолжают работать в своих секторах. А эти взрывы — последствия первого залпа орбитальных крепостей.

Второй залп оказался еще более результативным: операторы орудийных комплексов, получив по ушам от Харитонова, сменили приоритеты и начали выжигать подвижную мелочь — истребители, корветы и эсминцы.

За каких-то пять минут они разнесли такое количество машин, что я, пару раз чуть было не наткнувшись на их обломки, приказал Игорю и Элен выбираться «наружу».

Вильямс и Семенов вынырнули из гибнущего ордера практически одновременно со мной. И, сообразив, чем занимаются остальные «Карусели», тоже принялись вывешивать МОВы. А я подумал и загрузил АЛБ бэкашки поиском наиболее вероятных векторов прорыва.

Как оказалось, этим занимался не один я: когда Онг’Ло сообразил, что его флот в ловушке, и попытался уйти в прорыв, операторы оружейных комплексов орбитальных крепостей перенесли огонь на сектор, расположенный в первой трети расстояния от ордера Циклопов до Ключа-четыре. Потом туда же стянулись ближайшие МОВы, и флот Вел’Арров, брошенный в самоубийственную атаку, начал таять, как снег на экваториальном солнце.

Ключи разгонялись медленно-медленно. Груженые «Богатыри» — тоже. Поэтому проанализировать ошибки молодежи я успел задолго до ухода в гипер.

Увы, генерал Харитонов, отключившийся сразу же после уничтожения последнего Циклопа, на вызовы не отвечал. Поэтому я скинул файлы на его почтовый сервер и ответил на вызов Иришки.

— Ну, как ты там? — тихонечко поинтересовалась она.

Я пробормотал что-то невразумительное.

— Это война, Вик! Все предусмотреть невозможно. И потом, у нас не так много пилотов, способных контролировать двадцать машин!

Я пожал плечами, потом сообразил, что она меня не видит, и попытался ее успокоить:

— Я в норме, Ириш!

— В норме? Да я же чувствую, как ты летишь!!!

«Беркут» шел по прямой, с постоянным ускорением и без какого-либо вмешательства с моей стороны. Поэтому я недоверчиво приподнял бровь… и тут же ее опустил: Иришка действительно чувствовала. Иначе не реагировала бы на мои маневры чуть ли не раньше, чем я их начинал.

Решив, что мое молчание подтверждает ее вывод, она привела еще один аргумент:

— Все ошибаются, Вик, и даже ты! А Лю просто не повезло.

Записи с «Беркутов» «Карусели» Джада я просматривал раз пять. Поэтому точно знал, чем вызвано это «невезение»:

— Нет, Ириш! Он просто почувствовал себя неуязвимым и заигрался.

— У-у-у… И что теперь?

— Не знаю. Скорее всего смонтирую ролик, в котором будет видно, как менялась манера его пилотирования с каждым сбитым Циклопом. А после возвращения на Лагос устрою коллективный просмотр… и включу его в список учебных материалов для шестой очереди.

— Бедный…

— Джад?! — вырвалось у меня.

— Ты! — грустно вздохнула Ира. — Представляю, как тяжело делать то, что должен.

Первые полчаса после ухода в гипер я ломал голову, пытаясь найти альтернативу созданию ролика. И не нашел: перспектива потерять кого-нибудь еще по вине очередного «героя» пугала меня намного сильнее, чем самая негативная реакция Джада. Поэтому, мысленно повторив Иришкино «делать то, что должен», я стянул с себя «Страж» и завалился спать. Чуть не забыв выставить таймер на время пробуждения.

Несмотря на то что сон, вызванный с помощью бэкашки, обычно не давал сновидений, в этот раз я спал просто омерзительно: мне снились взрывающиеся «Беркуты», бесконечные ряды голографий на Стене Памяти Томми Чейза и тому подобная хрень. Поэтому из гипера я вывалился злобным, как тысяча чертей.

— Привет, Викки! А тут ниче так: есть, с кем позабавиться! — срисовав метку моего «Беркута», заверещала Линда.

Я кинул взгляд на счетчик целеуказателя и оскалился: он показывал семнадцать с лишним тысяч меток.

«Прилетело еще несколько сотен…» — механически отметил я. А потом вслушался в начавшуюся пикировку.

— Слышь, Зверек, ты вроде девушка, а прекрасное не видишь даже в упор! — вздохнул Гельмут.

— Че это вдруг?

— Ну, если ты сожжешь всю эту кучу Одноглазых, то после нанесения рисунков твой «Беркут» превратится в одно сплошное черное пятно. Оно тебе надо?

— Рисунки — это ерунда! Главное — драйв!!!

— Уважаемые драйверы и ценители красоты! — разом приглушив все бэкашки, скомандовал Харитонов. — Попрошу занять места согласно купленным билетам. И побыстрее.

Мы перестроились в «Туман» за считаные секунды. Потом сорвались с места, пролетели половину астрономической единицы, снизили скорость до нуля и… разлетелись в разные стороны, изобразив цветок с семью лепестками. Или, если быть более точным, Лар’Н’Фейт — традиционный символ светила материнской планеты Циклопов.

Минута ожидания — и в эфире прозвучала ритуальная фраза древних переговорщиков Вел’Арров:

— А’Лар’Н’Фейт’Лэйти’Т-т’Э…

Гам, воцарившийся на частотах флота Вел’Арров сразу же после нашего всплытия, мгновенно затих.

Мысленно повторив ее перевод — «Да будет Лар’Н’Фейт свидетелем чистоты моих помыслов», — я прибавил громкость транслятора и превратился в слух.

— Кто ты такой?