— Султан-Ахмет никому не будет служить. Он хочет, чтобы все служили ему. Он писал мне, что собирается освободить Дагестан, потом выгнать русских с обоих берегов Терека и утопить в реке Дон. Тогда он будет править Кавказом.

Ермолов задумался и несколько раз ударил костяшками правого кулака в ладонь левой руки. Шамхал следил за ним с затаенной тревогой.

— Очевидно, он считает, что Россия кончается сразу за Доном. Он ошибается. Я скажу тебе по секрету, как своему верному другу, — за той рекой Россия только-только и начинается. Это страна, в которую можно поместить и Аварию, и шамхальство, и Кубинское ханство, и Шекинское, Грузию, Турцию и Иран. И никто не заметит, что они забрали немного места.

— Ах, Ртищев, Ртищев![39]— Ермолов обернулся к Вельяминову. — Как же он разбрасывался эполетами, деньгами да орденами. Султан-Ахмет-хан — генерал-майор русской службы. Измаил-хан — полковник. А казикумыкский Сурхай! Сколько раз этот разбойник нападал, бывал бит, просил прощения и прощался. На всех на них одной веревки не жалко…

Он вновь повернулся к шамхалу:

— Тебе и твоим подданным больше нечего опасаться. Я двинусь в Мехтулу, навестить Хасана в его ауле. Законные земли вернутся в границы шамхальства. Может быть, мы сумеем вознаградить и тебя за верную службу.

Глаза властителя опять заблестели, но он постарался сдержаться и попробовал предостеречь Ермолова:

— За Мехтулинским ханством начинаются акушинцы. Они не подчиняются никому. Только своим беладам. Сто лет назад Надир-шах послал к ним своего сына. Акушинцы встретили его под аулом Чох. А после сложили две большие башни из голов и кистей сарбазов.

Ермолов громогласно расхохотался:

— Всего-то?! Один раз отшлепали персов и чванятся до сих пор? Да Котляревский бил иранцев любыми силами, в любом месте. Что нам все эти иранские львы и турецкие барсы. Пусть знают, разбойники, что на них теперь иду я — генерал-лейтенант Ермолов! А русские неприятеля не считают!.. Алексей Александрович, составь письма к Султан-Ахмету и этому вольному обществу. Хану объяви, что я исключаю его из службы, и более жалованья он от меня не получит. Поймет мошенник, что я не Ртищев! Главное же — пусть высылают нам аманатов. И аварцы, и акушинцы. Сроку им дай — три дня, и не более. На четвертый я отправлюсь к ним сам…

III

Пока разбивали лагерь, Новицкий решился проехать в стрелковые цепи. Он чувствовал, что устал, но не столько телом, сколько душой. Утомительно тащиться в хвосте колонны, рядом с повозками. То увязнет колесо, то выскочит чека на ухабе, то выбьется из упряжи лошадь, то свалится вьюк. И каждый раз останавливался весь обоз, чтобы не оставлять одинокую арбу или навьюченное животное на поживу горцам. А следом стояли и батальоны, замыкавшие сборный отряд. Стояли, мокли, ждали, пока подсуетятся обозные, пока снова закричат погонщики, заскрипит дерево, вращаясь вокруг оси, строганной из такого же материала, застучат ободья тяжелых колес, зачавкают копыта, разбрасывая ошметки липкой, холодной грязи.

Новицкий с Атарщиковым ехали сразу же за обозом. Оба сочли, что лучшего места во всей колонне им не найти. За казаками не угонишься, в голове только лишь помешаешь, а путаться со штабными Сергею совсем не хотелось. Да и опасался он холодных глаз Вельяминова: генерал, казалось, вовсе не понимал, что нужно среди его людей невидному чиновнику, скромному сидельцу из канцелярии.

Семен же и вовсе рад был забраться в место потише и поспокойнее.

— Ты, Александрыч, не торопись. Та пуля, которой ты надобен, тебя непременно отыщет. На Кавказе смерть завсегда рядом ходит. Смотри вот.

Он махнул рукой вправо, влево, и Сергей, послушно поворотив голову, в самом деле увидел, что по дальним гребням параллельно войсковой колонне движутся короткие цепочки всадников. За дождем он не мог ни разглядеть их толком, ни даже посчитать точно, но в самом их спокойном движении уже ощущалась угроза, скрытая, оттого и более сильная.

— Этих хотя бы видно. А сколько еще таких по балкам хоронится. Попробуй-ка мы с тобой хотя бы на полверсты в сторону отскакать. Тут же налетят словно осы. Либо с собой уведут, либо на месте оттяпают голову. Здесь, брат, большое терпение нужно. Кто кого перетерпит, того и верх. Помню, лет двадцать назад выехал я за Сунжу. Думал, может быть, зверь попадется, а может, и так…

Что может быть так, Новицкий догадывался, но спрашивать подробности сию секунду не стал, оставив до лучшего времени.

— Ну и набрел на такого же, только с другой стороны. Осень была тогда стылая, я-то холодный шел, а он, видишь, далее костерок запалил. Закутался в бурку, развалился у огонька, вроде бы он только на угли и смотрит. А сам, я так понял, меня уже задолго услышал.

— Что же тогда он так беспечно? Издали, наверное, можно было бы снять.

— Снимешь, как же! — усмехнулся Атарщиков. — У него винтовка из Крыма с нарезью, а у меня ружьишко короткое. Ай, думаю, как начну подбираться, да из-за ствола выступлю, тут он меня и урежет. Назад повернуть — так ведь сразу все о том и узнают. В каждой станице, в каждом ауле рассказывать станут, как Семен Атарщиков испугался. Пошел я на него, от дерева к дереву, от дерева к дереву. А как к поляне подкрался, насадил на кинжал шапку и выдвинул в сторону. Пока сам не увидишь такое, Александрович, и не поверишь. Лежал человек спиной, мурлыкал что-то такое внутри себя. И вдруг выстрел, и шапка моя с кинжалом в сторону летит.

— А что ты?

— Что я! Знал загодя, как оно будет. Только он лопнул[40], я сразу же на него. Он было хвать пистолет, но и у меня же заряд в стволе… Посидел потом у огня, поглядел на батыра. Хорошо, думаю, что я так сижу, а ты передо мною лежишь. Могло ведь быть и обратное. Уродовать его я не стал, оставил у костра честь по чести. Думаю, родные за ним приедут. Пусть забирают без выкупа. Взял коня, взял оружие и уехал. Коня у меня хорунжий истребовал, мол, ни к чему тебе такой. Я и продал, сбыл от греха подальше. А винтовочка до сих пор со мной ездит. — Казак довольно похлопал приклад, выступавший, по горскому обычаю, из чехла…

Так, переговариваясь, они ехали до вечера, до темноты. Сумерки сгущаться начали рано, и, как только солнце стало опускаться за хребет, в который упиралась дорога, в голове колонны затрещали первые выстрелы. Со своего места Новицкий увидел, как бегут, разворачиваясь в цепи, егеря, как выскочили вперед четыре пушки и тут же повернули хоботы в сторону склона. Обоз снова остановился, стали и. батальоны пехотного арьергарда. Из середины колонны, от Ермолова, прискакал офицер с приказом разбивать лагерь. Атарщиков отправился выбирать место для ночлега, Сергей же решил проехать с адъютантом Ермолова, посмотреть, что делается впереди.