— Не то чтобы, — сказала девушка. — Я остаюсь здесь с генералом Зеем.

Дарман и Девятый отвели глаза и понимающе кивнули, глядя в землю. Пятый приподнял брови:

— Я буду по вас очень скучать, коммандер. Мы ведь только-только сработались. Типично для армии, э? — Он побарабанил костяшками пальцев по спинной пластине Девятого, подтолкнув в сторону транспорта. — Давай шевелись, сержант.

— Надеюсь когда-нибудь снова служить под вашим началом, коммандер, — сказал Девятый и отдал честь. — И не смейте думать, что вы не заслужили это звание, понятно?

Этейн досадовала, что их с Дарманом оставили наедине. Ей хотелось по-быстрому проститься, искать глупые эмоциональные слова было некогда.

— Я решила остаться, — сказала она. — Я бы очень хотела быть частью команды, но я не тот офицер, который вам нужен.

Дарман не ответил. Ну конечно: кто мог его научить прощаться с другом? Всю свою недолгую жизнь он провел среди таких же клонов, не зная ничего, кроме войны — реальной и имитационной. Сейчас он снова превратился в десятилетнего ребенка. Его смущение и замешательство ощущались физически.

— Ты можешь остаться здесь со мной и генералом Зеем, — сказала Этейн. «И тогда я буду знать, что ты в безопасности». — Такой вариант возможен.

Нет, у него и вправду были манеры ребенка. Взгляд его был устремлен в землю. Он снова и снова щелкал одним из рычажков винтовки, туда-сюда.

— Только я, мэм?

Этейн казалось, что на этот раз уже она испытывает его.

— Да.

Гудение двигателей транспорта перешло в пронзительный вой: пилоту не терпелось покинуть это место.

— Извините, коммандер, — ответил наконец Дарман. Казалось, он какой-то миг всерьез обдумывал ее предложение. — Но у меня есть работа.

— Не стану притворяться, что я не буду по тебе скучать, — молвила Этейн.

Дарман не отвел взгляд:

— Мне осталось жить лет десять. Но я проведу их с моими братьями, занимаясь тем, что умею лучше всего. Это мир, который я знаю, — для меня это как вернуться домой. — Он склонил голову и надел шлем, снова став безликим. — Берегите себя, коммандер.

— Ты тоже, — сказала Этейн, глядя ему вслед. Дарман подбежал к платформе и ухватился за протянутую руку Пятого, который втащил его внутрь.

Двигатели оглушительно взревели, и транспорт слегка вздрогнул.

Этейн развернулась и начала отходить в сторону, чуть согнув ноги, чтобы не повалило струей воздуха. Она прибавила ходу, перейдя на бег на полусогнутых, пока не нашла дерево, за которым и укрылась, прислонившись спиной к стволу.

И дала волю слезам.

Кем она стала, кем она могла стать в будущем — всем этим она была обязана солдату-клону, который настолько верил в нее, хоть она того и не заслуживала, что Этейн пришлось стать тем джедаем, каким он ее считал. Теперь она могла использовать Силу так, как никогда не удавалось при Фулье.

Она вспомнила этот взгляд, исполненный непоколебимой веры. Вспомнила стоическое отношение к долгу и к тому факту, что его жизнь в любом случае будет короткой и яркой. Жалость к самому себе ни на миг не посещала Дармана. От него Этейн усвоила самый важный из всех уроков.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, надеясь, что Зей не смотрит.

Этейн не знала, увидит ли еще когда-нибудь Дармана или отделение «Омега», но не сомневалась, что отныне ни один солдат-клон, ни один спецназовец или ЭРК, которого она пошлет в бой, не будет ни безымянным, ни безликим, ни расходным. Под каждым шлемом скрывался боец, такой же человек, как она, только обделенный свободой и нормальной продолжительностью жизни, какова была дарована ей.

Этейн Тур-Мукан поднялась, вышла на прогалину у края поля и проводила взглядом десантный корабль, уносившийся в утреннее небо.