древних авторов, отнял у ареопага не все его полномочия, а лишь «дополнительно приобретенные им права» (ta epitheta)[984]. Вокруг содержания этих прав и разворачивается дискуссия[985]. Античные авторы подчеркивают, что эти дополнительные права не были результатом некоего постановления. Ареопаг, напомним слова Аристотеля, «стал управлять государством, взяв на себя руководство делами не в силу какого-нибудь постановления» (Arist. Ath. Pol. 23. 1). Правда, в итоговом разделе исторической части «Афинской политии» доминирование ареопага названо преобразованием (metabole): «Шестым было преобразование после мидийских войн, когда главенство принадлежало совету ареопага» (Arist. Ath. Pol. 41. 2). Впрочем, вряд ли стоит понимать это высказывание буквально.

Для некоторых исследователей упоминание ta epitheta раскрывает пропагандистские ходы реформаторов, которые, возможно, реагируя на звучавшую критику, стремились доказать, что не посягают на исконные права древнего органа[986]. Хотя в итоге целью были именно исконные права[987]. П. Родс полагает, что вопросы об ta epitheta и ta patria были отголосками дискуссий, которые вели противники и сторонники проведенной реформы[988].

Возможно, так оно и было, поскольку факты, которыми мы располагаем, заставляют говорить именно об исконных правах ареопага, отнятых Эфиальтом. В упоминавшемся выше пассаже из «Афинской политии», где рассказывается о тирании Тридцати, обращает на себя внимание мысль Аристотеля о том, что отмена законов Эфиальта и Архестрата восстанавливала «отеческий строй» – patrios politeia (Arist. Ath. Pol. 35. 2). Плутарх в биографии Кимона считает, что тот, выступая против реформ, стремился к восстановлению установленного Клисфеном строя. «Когда Кимон вернулся (из похода. – В. Г.) и, вознегодовав на оскорбление, нанесенное достоинству ареопага, пытался вернуть ему судебные дела и восстановить то значение знати в государстве, какое она имела при Клисфене, объединившиеся противники подняли шум и стали подстрекать народ, повторяя все те же сплетни об отношениях Кимона с сестрой и обвиняя его в приверженности к Спарте» (Plut. Cim. 15). Если это так, то речь вряд ли могла идти о дополнительных функциях, скорее Кимон стремился восстановить ту роль, которую ареопаг играл до 462 г. до н. э. А это опять-таки указывает на то, что у ареопагитов были отняты существенные, исконные права.

Важнейшим следствием проведенной реформы становится активизация народного суда, породившая такую малопривлекательную фигуру, как сикофант[989]. «Народ, – напомним сказанное Плутархом, – дав себе полную волю, нарушил весь порядок государственного управления и старинные постановления, которыми до того руководствовался, и во главе с Эфиальтом отнял у ареопага все, за малыми исключениями, судебные дела, сделал себя хозяином судилищ и отдал город в руки сторонников крайней демократии» (Plut. Cim. 15). Причем Плутарх прямо называет отнятые у ареопага права «отеческими» (Plut. Cim. 15).

После сказанного следует, наконец, поставить вопрос о причине (или причинах) реформирования ареопага. Цитировавшиеся выше работы древних авторов и, в частности, «Афинская полития» говорят о периоде доминирования ареопага, начавшегося после Саламинской битвы. Однако в подразделе 3.3 нашей работы мы уже высказывали сомнения в реальности доминирования ареопага и ареопагитов. П. Клоше, как мы уже говорили, объяснял доминирование ареопага несовершенством клисфеновской конституции[990]. Р. Уоллес также считает, что атака Эфиальта была направлена против влиятельного политического органа[991]. Мы же присоединяемся к тем авторам, которые склонны сомневаться в реальности периода доминирования ареопага[992].

Косвенно об этом же свидетельствует анекдотический рассказ Аристотеля о попытке Эфиальта и Фемистокла лишить ареопагитов прежнего влияния (Arist. Ath. Pol. 25. 2–3). Этот факт приводит и Исократ в гипотезе к «Ареопагитику» (Isocr. VII), правда, им указываются иные мотивы для нападок на ареопаг – государственные долги Эфиальта и Фемистокла. Другими словами, мы не можем просто отмахнуться от этого сообщения. Выше мы уже обращались к нему. Здесь же нас интересует другое – смысл сказанного Аристотелем. Только провокация позволила обвинить ареопагитов в неправомерных действиях, т. е. в превышении своей власти. Иначе говоря, их обвинили в том, чего не было. Если бы доминирование ареопага было реальностью, реформаторам (пусть даже в таком не слишком правдоподобном рассказе) не пришлось бы прибегать к провокации.

Насколько нам известно, после Саламинской битвы ареопаг ни разу не заявил о себе как политический орган. И мы видим тому объяснение. Реформа 462 г. до н. э., как отмечалось выше, не могла не стать логическим следствием реформы 488/7 г. до н. э. Введение жеребьевки при избрании архонтов привело к тому, что в ареопаг могли попасть случайные фигуры. А это, в свою очередь, вызвало необходимость реформирования ареопага в 462 г. до н. э.[993] Напомним и то, что среди архонтов 487–462 гг. до н. э., которые автоматически становились ареопагитами, мы не найдем ни одной значимой фигуры.

Определенную активность ареопагитов можно усмотреть, пожалуй, лишь в сфере судопроизводства. Можно предположить, что ареопагиты участвовали в судебных процессах и, в частности, в рассмотрении дела Кимона. Возможно, это было связано с надзорными функциями ареопага – так называемой nomophylakia. Филохор отмечает, что ареопагиты должны были, присутствуя в народном собрании и в совете 500, препятствовать решениям, вредным для города (FGrHist 328 F64 b)[994]. Не исключено, что это оказывало влияние и на окончательные решения. Ф. Райан предположил, что архонты как будущие ареопагиты председательствовали на заседаниях народного собрания, тем самым способствуя росту влияния ареопага[995]. Если это так, не удивляет, что реформой Эфиальта ареопагиты будут вытеснены именно из сферы судопроизводства. О чем, собственно, и говорит цитировавшийся выше Плутарх. В ведении ареопага были оставлены лишь дела об убийствах, а остальное было передано народным судам. Ч. Хигнетт считает, что именно в результате монополизации судопроизводства народными судами демократия обрела радикальные черты[996]. Объяснение тому находим и в «Политике» Аристотеля:

«Некоторые упрекают Солона за это (усиление народных судов. – В. Г.), указывая, что он свел на нет другие элементы государственного строя, передав всякую власть суду, члены которого назначаются по жребию. Когда народный суд усилился, то пред простым народом стали заискивать, как пред тираном, и государственный строй обратился в нынешнюю демократию» (Arist. Pol. 1274 a 3 и сл.).

Целый ряд современных авторов считает, что поводом к реформированию ареопага могла стать его роль в политических процессах 60-х годов, и прежде всего его вмешательство в те судебные решения, которые были вынесены народным собранием или гелиэей[997]. Возможно, впервые недовольство ареопагитами возникло тогда, когда в конце 80-х годов они оправдали Аристида (Plut. Arist. 4). Недовольство в демократических кругах вызвал и процесс против Фемистокла, активную роль в организации которого сыграл Кимон и его окружение. А сигналом для атаки на ареопаг стало, очевидно, оправдание привлеченного к суду Кимона.

Повторим вкратце сказанное