— Это может произойти случайно. Я понимаю, намеренно он тебя не тронет — нет, зверь слишком сильно к тебе привязан. Но существует масса цирковых историй, когда даже дрессированные животные бросались на людей. А ведь Синджун не дрессирован.

— Но он же со мной. А знал бы ты, как он ненавидит свою клетку. Я же говорила, что никогда не Выпущу его на волю вблизи жилья. Ты же сам видел, что вокруг не было ни единой души. Если бы там слонялся хоть один человек, я бы ни за что не открыла клетку.

— Ты и так ее больше никогда не откроешь, так что дискуссия закончена, — подытожил Алекс и поставил пустую чашку на пол кабины. — Что произошло с моей женой? Помнится, она искренне считала, что цивилизованные люди не поднимаются с постели раньше одиннадцати.

— Она вышла замуж за циркача.

Услышав его раскатистый смешок, Дейзи сосредоточила свое внимание на дороге. Кажется, Алекс посчитал вопрос о прогулках с Синджуном решенным, не заметив, правда, что Дейзи так ничего ему и не обещала.

Хедер открыла дверь вагончика и шагнула в ночь. Слегка приподняв подол желтой ночной рубашки, она ступила босыми ногами в мягкую высокую траву. Шапито уже свернули, но Хедер было настолько плохо, что она не обращала внимания на знакомую картину полуразобранного цирка, — ее сейчас интересовал только отец. Брэйди сидел у входа в вагончик и курил сигару — грех, который он позволял себе только раз в неделю.

Удивительно, но рядом не было ни одной женщины. Ни ассистенток, ни местных женщин, которые постоянно увивались за Брэйди на каждой стоянке. Хедер была глубоко противна мысль о том, что ее родной отец занимается с ними сексом, хотя она понимала, что он это делает. Во всяком случае, он делал это так, что она не видела, чего не скажешь о ее милых братцах. Хорошо хоть отец следил, чтобы они поменьше выражались в ее присутствии.

Отец не замечал, что Хедер вышла из вагончика, и сделал еще одну затяжку — в темноте разгорелся маленький красноватый огонек, осветивший лицо Пеппера. Хедер не ужинала, однако ей казалось, что ее сейчас вырвет. Тошнота подступала к горлу всякий раз, когда Хедер вспоминала, что ей предстоит сделать. Как было бы хорошо заткнуть пальцами уши, чтобы не слышать голос совести. Но он с каждым днем звучал все громче. Дошло до того, что Хедер перестала спать и есть. Сокрытие преступления стало горшим наказанием, чем признание.

— Папа… э-э… можно я поговорю с тобой? — В горле застрял ком.

— Я думал, ты давно спишь.

— Я не могу спать.

— Опять? Да что с тобой происходит?

— Это… — Хедер ломала руки. Она превратится в ничтожество в глазах отца, как только все ему скажет, но что делать? Она не могла жить дальше с таким моральным грузом — легко было подставить Дейзи, да нелегко теперь исправить положение.

Будь Дейзи последней сукой, Хедер, наверное, чувствовала бы себя по-другому, но она оказалась самой чудесной на свете женщиной. Иногда девочка жалела, что Дейзи не поймала ее сразу. Сейчас все было бы далеким прошлым.

— Что случилось, Хедер? Все переживаешь, что сегодня не получился кувырок?

— Нет.

— Но вообще-то могла бы и попереживать. Не понимаю, почему ты не можешь сосредоточиться. Мэтт и Роб в твоем возрасте…

— Я не Мэтт и Роб! — У Хедер не выдержали нервы. — Вечно эти Мэтт и Роб! Они все делают превосходно, а я — неумеха!

— Я этого не говорил.

— Но ты так думаешь! Ты всегда нас сравниваешь. Если бы я жила с тобой сразу после смерти мамы, а не осталась бы у тетки Терри, то, наверное, сейчас все было бы намного лучше.

Отец не разозлился. Он потер локти, и Хедер вспомнила, что в последнее время его часто беспокоят боли в суставах.

— Хедер, я тогда поступил так, как посчитал правильным. У циркового артиста тяжелая жизнь, а я хочу, чтобы твоя была лучше!

— Но мне нравится здесь. Я люблю цирк.

— Ты ничего не понимаешь.

Девочке стало невыносимо тяжело стоять, и она села на стул рядом. Это было самое худшее и самое лучшее лето в ее жизни. Лучшая часть была связана с Дейзи и Шебой. Женщины не переваривали друг друга, но обе были очень внимательны к Хедер. Она не говорила об этом Дейзи, но ей очень нравились ее нотации о ругательствах, курении, сексе и прочих вещах. Плюс ко всему Дейзи была милашка и любила приласкать Хедер.

Шеба проявляла заботу по-другому. Она защищала девочку от братьев, когда те окончательно наглели, и следила за тем, чтобы Хедер ела качественную пищу, а не консервированную дрянь или полуфабрикаты. Шеба помогала Хедер осваивать азы акробатики и не ругалась, когда у нее не получались прыжки и кувырки. Шеба тоже ласково прикасалась к Хедер — гладила по волосам, хлопала по спине и по плечу, особенно после удачных попыток.

Очень приятна была встреча с Кевином. Он обещал написать, и Хедер собиралась отвечать на его письма. В тот вечер он не поцеловал ее, но Хедер видела, что он очень хотел это сделать.

Однако в остальном лето выпало ужасное. Боже, как она опозорилась с Алексом — при одном воспоминании о том случае Хедер покрывалась гусиной кожей. Отец постоянно на нее злится. Но самое худшее — это то, что она сделала Дейзи. С таким грузом Хедер не могла больше жить.

— Папа, мне надо сказать тебе одну вещь. — Девочка стиснула руки в кулаки. — Это очень плохая вещь.

Брэйди напрягся.

— Ты, случайно, не беременна?

— Нет. — Кровь отхлынула от лица. — Ты всегда плохо обо мне думаешь.

Отец откинулся на спинку складного кресла.

— Прости, девочка. Ты становишься старше, к тому же ты такая хорошенькая. Я боюсь за тебя, вот и все.

То были лучшие слова, которые Хедер когда-либо слышала от отца, но сейчас она не могла даже порадоваться — уж очень мерзкую новость собиралась она ему сообщить. Может быть, сначала стоило сказать Шебе, но боялась-то она не Шебу, а родного отца. Нет, деваться некуда. Глаза наполнились слезами, но Хедер усилием воли не дала себе расплакаться. Мужчины ненавидят женские слезы. Мэтт и Роб говорят, что только неженки плачут.

— Я… я сделала одну вещь и не могу больше молчать об этом.

Отец не проронил ни слова, ждал.

— Это… это что-то ужасное, оно сидит внутри меня и растет, с каждым днем становится все больше и больше.

— Может, ты лучше сразу скажешь, что это?

— Я… — Хедер судорожно сглотнула. — Те деньги — ну, когда все подумали, что Дейзи украла деньги… Так вот, это была я, — одним духом выпалила Хедер.

На мгновение Брэйди опешил, но затем тотчас вскочил на ноги.

— Что?!

Даже в темноте Хедер рассмотрела выражение ярости в его глазах. Она съежилась, но заставила себя продолжать.

— Это была я. Я… взяла деньги, потом прошмыгнула в трейлер и спрятала их в ее чемодан, чтобы все подумали, что воровка — она.