В первый раз за ночь она сдержала свой острый язычок и смолчала, свернувшись в клубок в его объятиях. Длинные пряди огненно-рыжих волос разметались по его груди. Она заговорила, и Брэйди почувствовал, как дрожит Шеба Квест.

— Теперь Дейзи прослывет героиней.

— Она этого заслуживает.

— Я ненавижу ее. Ненавижу его.

— Они не имеют к тебе никакого отношения.

— Неправда! Ты ничего не знаешь. Было хорошо, пока все думали, что она воровка. Но теперь все погибло. Теперь он будет думать, что победил.

— Пусть будет что будет, детка.

— Я тебя не боюсь, — вызывающе сказала она.

— Знаю, что не боишься, знаю.

— Я вообще ничего не боюсь.

Он поцеловал ее в висок и не стал уличать во лжи. Есть вещи, которых она, конечно, боится. По какой-то причине королева арены перестала понимать, кто она такая, и это испугало ее до смерти.

Алекс тупо смотрел в темную витрину магазина. Невдалеке светилась стеклянная дверь маленькой пиццерии, а рядом мигала неоновая вывеска закрытой на ночь чистки. Он давно перестал злиться на Дейзи за кражу денег из кассы, но так и не поверил в ее невиновность. Теперь приходилось признать, что он стал частью обрушившейся на нее несправедливости.

Почему он ей не поверил? Он, который так гордился своим чувством справедливости. Но он был так уверен, что отчаяние толкнуло Дейзи на воровство, что не потрудился даже засомневаться. А ведь ему следовало бы знать, что совесть не позволила бы Дейзи украсть ни цента.

Она подошла и встала рядом.

— Может быть, пойдем?

В общем-то она не хотела сопровождать его в этой ночной прогулке по пустынной ярмарочной площади, но понимала, что он пока не готов вернуться в замкнутое пространство трейлера. К тому же он очень настаивал. Оторвавшись от лицезрения керамических ангелочков и семейных фотоальбомов, он посмотрел на жену и понял, что она очень обеспокоена.

Темные завитки волос обрамляют лицо, рот мягкий и беззащитный… Алекса охватило чувство благоговения — подумать только, эта маленькая глупышка с железной волей всецело принадлежит ему. Он ласково коснулся ее щеки.

— Почему ты не рассказала мне о Хедер?

— Мы поговорим об этом позже. — Она нетерпеливо метнула взгляд по направлению к шоссе и повернулась, чтобы идти.

— Постой. — Он нежно придержал ее за плечи, и Дейзи беспокойно переступила несколько раз с ноги на ногу.

— Давай не будем терять времени! Тебе не следовало отпускать Брэйди вместе с Хедер. Он был страшно зол. Если он ее побьет….

— От души надеюсь, что он надерет ей задницу.

— Как ты можешь так говорить? Ей же только шестнадцать лет. Она пережила ужасное лето.

— Для тебя это был тоже не курортный сезон. Зачем ты защищаешь ее после того, что она натворила?

— Сейчас это уже не важно. Испытания меня закалили. Они были нужны. Почему ты позволил ее увести, хотя видел, как он взбешен? Ты дал ему полную свободу делать с девочкой, что ему заблагорассудится. Я была лучшего мнения о тебе, Алекс! Я и сейчас хорошо о тебе думаю. Ну пожалуйста, я очень тебя прошу! Можно я одна схожу, чтобы удостовериться, что с девочкой все в порядке?

Очень тебя прошу. Дейзи все время повторяла эти слова. Те же самые слова, которые в свое время свели с ума Шебу Квест, когда она умоляла Алекса о любви. Дейзи произносит их, не задумываясь ни на секунду. Утром, засунув в рот зубную щетку, она кричит ему на кухню: «Кофе! Пожалуйста! Очень тебя прошу!» Прошлой ночью она тихо шепнула ему на ухо: «Люби меня, Алекс! Я очень тебя прошу!» Словно его надо об этом просить.

Но такие просьбы нисколько не задевали гордости Дейзи. Для нее это был просто способ общения, и, если бы он оказался настолько глуп, чтобы сказать ей, что просьба унижает ее достоинство, она, без сомнения, одарила бы его полным жалости взглядом, столь теперь знакомым, и велела бы перестать молоть глупости.

Он нежно провел пальцем по ее губам.

— Ты хоть понимаешь, как мне жаль того, что произошло.

Она нетерпеливо отвела его руку.

— Я тебя прощаю! Пойдем наконец!

Ему захотелось одновременно поцеловать ее и как следует встряхнуть.

— Ты что, вообще ничего не понимаешь? Из-за Хедер все в цирке считали тебя воровкой, включая твоего собственного мужа.

— Это оттого, что ты слишком пессимистично относишься к людям. Хватит об этом, Алекс. Я, конечно, понимаю, что ты чувствуешь себя виноватым, но с этим ты разберешься позже. Если Брэйди…

— Ничего он ей не сделает. Он, конечно, зол, как черт, но девчонку не тронет и пальцем.

— Ты уверен?

— Брэйди — большой болтун, но физическое насилие не его стиль, особенно по отношению к собственной дочери.

— Все всегда бывает в первый раз.

— Прежде чем войти в трейлер, я слышал, как он разговаривает с Шебой. Она будет защищать Хедер, как львица.

— Не слишком-то мне нравится перспектива доверить девочку этой даме.

— Злость Шебы избирательна.

— Ну меня-то она ненавидит.

— Она будет ненавидеть любую женщину, которая выйдет за меня замуж.

— Возможно. Но меня она ненавидит больше других. Когда я только появилась здесь, все было не так уж плохо, но потом…

— Ей было легче, когда все тебя не любили. — Он погладил Дейзи по плечу. — Очень жаль, что ты очутилась на поле битвы, которую Шеба ведет со своей гордостью. Она была в детстве столь талантлива, что ей давали поблажки, чего, конечно, делать не следовало. Отец, верно, гонял ее до седьмого пота, но старик невероятно раздул ее «я», и девочка вообразила, что она само совершенство. Она и мысли не допускает, что у нее, как у всякого человека, есть недостатки, и склонна приписывать их другим.

— Это вообще нелегко — признаваться в собственных недостатках.

— Тебе это, по-моему, совсем не трудно. Ты, кажется, начинаешь ее жалеть. Держи ухо востро, когда она поблизости, понятно?

— Но я же не сделала ей ничего плохого.

— Ты вышла за меня замуж.

Она нахмурилась.

— Что между вами произошло?

— Она вообразила, что полюбила меня. На самом-то деле она полюбила мое происхождение, но так до сих пор этого и не поняла. Состоялась безобразная сцена, и она сломалась. Другая пожала бы плечами и стряхнула с души неприятное воспоминание. Другая, но не Шеба. Она слишком надменна, чтобы винить себя, поэтому ей пришлось приписать все грехи мне. Наш с тобой брак стал невыносимым ударом по ее гордости. Но так как ты обесчестила себя воровством, она чувствовала себя неплохо. Что она сделает теперь, я не знаю.

— Думаю, ничего хорошего.