— Не знаю, — сказал гигант и расчистил перед собой пространство на стойке бара. Один апельсин покатился в сторону Марго. — Ой, прошу прощения.

Марго подняла с пола оранжевый плод и вернула его в вазу.

Барни сжал кулак. Марго посмотрела на его руку, затем перевела взгляд на лицо, затем снова на кулак. На шее у Барни вздулись жилы, а лицо налилось кровью. Все его тело задрожало от напряжения. Затем в его кулаке раздалось негромкое потрескивание. Марго, не скрывая огорчения, смотрела, как Барни подносит трясущийся кулак к миксеру. Еще мгновение, и на яичные желтки и белки в чаше что-то посыпалось. Барни включил машинку и облизал кончики своих пальцев, Марго помимо воли рассмеялась.

Барни разлил коктейль по стаканам. С противоположной стороны зала они могли показаться тяжелоатлетами, выступающими в разных весовых категориях.

— Похоже, что вы хотите делать все, что умеют делать парни, — сказал он.

— Кроме некоторых глупостей.

— А вам не хотелось бы по-настоящему слиться с мужчиной?

Улыбка исчезла с лица Марго.

— Не пытайтесь поймать меня «на слабо» своими дурацкими шуточками.

— Можете попробовать на мне, — закончил он, покачав массивной головой.

По мере того как Клэрис Старлинг все лучше и лучше ориентировалась в лабиринте предпочтений и вкусов доктора Лектера, объем информации, собираемой по крупицам в «Доме Ганнибала», непрерывно возрастал.

Рашель Дю Берри была чуть старше доктора Лектера и в те годы, когда она активно спонсировала деятельность Симфонического оркестра Балтимора, отличалась отменной красотой, в чем могла убедиться Старлинг, просматривая журнал «Вог» того времени. Но все это происходило два богатых мужа тому назад. Сейчас же она была миссис Франц Розенкранц из клана текстильных Розенкранцев. Секретарша, ведающая светской жизнью мадам, соединила ее со Старлинг.

— Сейчас, дорогая, я всего лишь посылаю оркестру деньги. Мы слишком удалены от Балтимора для того, чтобы принимать более активное участие, — произнесла миссис Розенкранц, урожденная Дю Берри. — Если речь идет о налогах, то я с удовольствием дам вам номера телефонов наших бухгалтеров.

— Миссис Розенкранц, были ли вы знакомы с доктором Ганнибалом Лектером в то время, когда активно участвовали в работе Попечительского совета оркестра и в деятельности Школы Вестовер?

Многозначительное и продолжительное молчание.

— Миссис Розенкранц?

— Полагаю, будет лучше, если вы сообщите мне свой номер, и я перезвоню вам через коммутатор ФБР.

— Пожалуйста.

Когда беседа возобновилась, миссис Розенкранц сказала:

— Да, много лет назад я встречалась на различного рода светских мероприятиях с доктором Лектером, и с тех пор пресса стала лагерем у дверей моего дома. Это был на удивление очаровательный человек, совершенно исключительный, единственный в своем роде. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые заставляли девиц млеть, если вы понимаете, что я хочу этим сказать. Лишь через много лет я поверила ммм.., в другую сторону его жизни.

— Делал ли он вам когда-нибудь подарки, миссис Розенкранц?

— Обычно в свой день рождения я получала от него послание. И это продолжалось даже в то время, когда он находился в заключении. Иногда были и подарки.., до того, как его подвергли аресту. Он преподносит фантастические дары.

— И доктор Лектер дал в честь вашего дня рождения ставший знаменитым обед. Вино было из урожаев лет, связанных с датами вашего рождения.

— Да. Сюзи сказала, что это был самый замечательный вечер со времени «Черно-белого бала», устроенного когда-то Капоте.

— Миссис Розенкранц, не могли бы вы в том случае, если что-то о нем услышите, поставить в известность ФБР по номеру, который я вам дам? И еще я хочу спросить, если позволите, праздновали ли вы какие-нибудь другие даты совместно с доктором Лектером, и, кроме того, мне хотелось бы узнать дату вашего рождения.

Старлинг ощутила, как из трубки задышало холодом.

— Полагаю, что подобного рода информация для вас легко доступна.

— Да, мэм. Но имеются некоторые расхождения в датах вашего рождения, указанных в карточке социального страхования, свидетельстве о рождении и водительском удостоверении. По правде говоря, они все разные. Прошу прощения, но мы составляем список дорогих и редких вещей, которые приобретал доктор Лектер на день рождения своим знакомым, которые нам стали известны.

— Своим знакомым… Выходит, я теперь превратилась в «знакомую»… Что за ужасный термин, — хихикнула миссис Розенкранц. Будучи представителем поколения коктейлей и сигарет, она обладала низким, чуть хрипловатым голосом. — Сколько вам лет, агент Старлинг?

— Тридцать два, миссис Розенкранц. За два дня до Рождества станет тридцать три.

— Позвольте мне выразить надежду, что вы в ходе вашей жизни пару-другую раз превратитесь в подобную «знакомую». Это весьма помогает приятно провести время.

— Хорошо, мадам. Итак, дата вашего рождения? Миссис Розенкранц наконец произвела на свет желаемую информацию, присовокупив, что «именно с этой датой был знаком доктор Лектер».

— Позвольте уточнить, мэм. Я понимаю смену года рождения, но почему вы изменили месяц и день?

— Я хотела стать по знаку зодиака Девой, это больше соответствовало гороскопу мистера Розенкранца. Мы в то время еще просто встречались.

Люди, с которыми доктор Лектер общался во время своего пребывания в клетке, видели его в совершенно ином свете.

Старлинг сумела вырвать дочь сенатора Руфи Мартин из лап серийного убийцы Джейма Гама, который заточил девушку в своем похожем на ад подвале. Если бы сенатор Мартин не проиграла на очередных выборах, она могла бы принести Старлинг много добра. Руфь Мартин очень тепло говорила с ней по телефону, рассказала о Катрин и спросила, что нового у Клэрис.

— Вы меня никогда ни о чем не просили, Старлинг. Если вам потребуется работа…

— Благодарю вас, сенатор Мартин.

— Что же касается этого проклятого Лектера, то я обязательно поставлю в известность ФБР, если получу от него весть. Я помещу ваш номер прямо здесь, рядом с телефоном. Чарлси знает, как поступать с корреспонденцией. Однако сомневаюсь, что услышу о нем. Последние слова этого мерзавца в Мемфисе были: «Мне очень нравится ваш костюм». Он поступил со мной так жестоко, как никто иной в моей жизни. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Мне известно, что он насмехался над вами.

— Когда Катрин пропала, а я была в отчаянии, он сказал, что располагает информацией о Джейме Гаме. Когда я стала умолять его сказать все, Лектер взглянул на меня своими змеиными глазами и спросил, как я нянчила Катрин. Он хотел знать, кормила ли я дочь грудью. Я сказала ему, что кормила. В ответ он спросил: «Вы жаждали этого занятия?» И ко мне вдруг очень остро вернулись все ощущения того времени — я держу крошку на руках, она голодна и ждет, когда я наполню ее животик. Это воспоминание пронзило все мое существо, как никакое иное. А он просто всасывал в себя мою боль.