Наконец бородатый офицер, предводитель, выслушал достаточно суждений и вынес решение:

– Мы заберем Адама с собой, а с женщиной разберемся.

– С женщиной разберемся? – повторила Эдит с убийственно хмурым видом. Она сделала шаг навстречу белобрысому сержанту. – Дай мне меч, и я покажу тебе, как разобраться с женщиной, сосунок!

– Она такая забавная, – сообщил офицер Адаму, как будто они были знакомы.

Девушка с гладкими как шелк волосами снова наставила палочку на Адама:

– Откуда ты знаешь, что это он? Откуда ты знаешь, что это не самозванец?

– Справедливое замечание. Как насчет проверки? Адам, как зовут твою сестру?

– Волета. Откуда ты узнал, что у меня есть сестра?

– Любой мог это знать, – заупрямилась девушка. – Спроси у него что-нибудь, что знал бы только Адам.

– Хорошо. – Сержант задумался на мгновение. – Что приготовила твоя мать на твой двенадцатый день рождения?

– Фазана, – фыркнул Адам, но публика юмор не оценила. Девушка с шелковыми волосами шевельнула палочкой. – Стойте, стойте, я пошутил.

– Адам шутить не любит, – сказала все та же девушка.

Адам подумал, что она миленькая, хоть и хладнокровная. Интересно, здесь все такие надменные?

– Это было очень давно. Мне нужно немного подумать. – Он ущипнул себя за нижнюю губу и закрыл глаза, а потом открыл их, словно вышел из транса. – Суп из бычьих хвостов. Я это запомнил, потому что суп был плохой или мясо было плохое и это расстроило маму. Она хорошо готовила. Она ходила расстроенная весь день. А на следующий день она снова сделала суп, и он получился идеальным.

– Все верно, – сказала девушка, опуская оружие.

– Я знаю, что верно. Я там был. Я Адам Борей. – Он стукнул себя кулаком в грудь. Казалось немного абсурдным вот так выкрикивать собственное имя.

– Кое-кто захочет с тобой встретиться, – сказал офицер.

Адам был уверен, что это какой-то трюк. Они, наверное, подслушивали в тумане их разговоры с Эдит или знали Сфинкса и пользовались его сведениями. На самом деле не имело значения, откуда им все это известно. Гораздо важнее было понять, почему они притворяются, что знают его? Наверное, им что-то нужно. Он попытался понять, обладает ли качествами, в которых они могли бы нуждаться. Финн Голл завербовал его из-за лица, вызывающего доверие, и гибкой совести, не говоря уже о рычаге воздействия в виде Волеты. Возможно, рыцарям молний нужна рабочая лошадка или чужак, чтобы заниматься сомнительной работой, с которой они не хотели связываться. Он без особого труда вообразил полдюжины вариантов того, как бы его, чужака, могли использовать странные туземцы.

Тот факт, что они чего-то хотели от него, означал наверняка лишь одно: у него была толика власти в этой ситуации.

Резиновые костюмы, которые поначалу делали их крупными и грозными, теперь, без шлемов, превратили отряд в детей, забравшихся в родительский гардероб. Адам ощутил неоправданный прилив воодушевления.

– Вы должны отпустить мою подругу, – сказал Адам. – Я пойду с вами, но она уйдет беспрепятственно.

– Мы должны уничтожить ваш корабль, – сказал бородатый офицер, чье лицо выражало мягкое удивление.

– Мы не прилетели на корабле. Мы вскарабкались.

Сержант приказал одному из своих людей проверить эти слова, тот надел шлем и осмотрел туман телескопическими глазами. Вскоре он объявил, что в небе пусто.

– Тогда пусть идет, – сказал сержант и тут же вскинул палец. – Но если она вернется, ее пристрелят.

– Договорились. Я могу попрощаться?

– Безусловно.

– Наедине?

– Безусловно, нет.

Адам нахмурился, но подумал, что еще слишком рано предъявлять строгие требования. Он повернулся к Эдит, которая глядела на него, недоверчиво вытаращив глаза, с видом мокрой кошки.

– Что ж, и так сойдет, – проговорил Адам. – Я хотел приключений – и получил.

– Это не приключение, Адам. Это арест, – расстроенно ответила Эдит. Она хотела сказать больше, объяснить, что эти люди безумцы, способные на любые ужасные вещи. Но это было бы неразумно. Тем не менее она почувствовала, что должна узнать одну вещь. – Что ей передать? Я ведь должна буду ей что-то сказать.

Когда Эдит позже поведала друзьям об этом приключении, она переделала финальную часть истории, щадя чувства Волеты, какими их себе представляла. Она сообщила, что прощальные слова Адама, адресованные сестре, были таковы: «Всем сердцем надеюсь, что мы снова увидимся. Я люблю тебя. Пусть у тебя все будет хорошо».

На самом деле Адам сказал: «Скажи совенку, чтобы не забывала о моем дне рождения».

Волета вырвалась на свободу благодаря бесстрашной белке-летяге, хотя пришлось немного повозиться, чтобы зверюшка вспомнила о собственной отваге.

В первые дни пребывания у Сфинкса, когда все еще не стряхнули с себя потрясенного оцепенения от внезапной потери капитана и пытались решить, заключенные они или гости, бедная Пискля оказалась настолько травмирована случившимся, что не вылезала из постели Волеты. Она снова и снова сжималась в комочек от каждого странного звука – а таковые невидимые машины, погребенные в просторном и, по-видимому, необитаемом отеле Сфинкса, производили регулярно. Пискле, похоже, одинаково не нравились затхлый запах ковров и немигающее сияние электрических ламп. Волета едва ли могла винить бедную любимицу: их жилье представляло собой тошнотворную смесь роскоши и разложения.

Решив исцелить питомицу от душевных ран, Волета принялась целеустремленно ее баловать. Она угощала Писклю вкусняшками с кухни. Она мастерила из постели гнездо и играла с белкой под одеялами. Волета гладила ее толстые щеки и терла переносицу, пока белка не выбралась наконец-то из укрытия, ошарашенно округлив глаза.

Но едва к ней вернулось присутствие духа, Пискля спрыгнула с величественной кровати под балдахином и метнулась в низкое вентиляционное отверстие в стене.

Застонав от неблагодарности подопечной, Волета вытащила решетку из вентиляции, опустилась на колени, а потом на живот и, орудуя локтями, забралась в трубу.

Зажатая со всех сторон, она извивалась, продвигаясь во тьме, которую лишь изредка озаряли лучи света из вентиляционных отверстий других комнат. Приблизившись к развилке, она прислушивалась, пока не уловила в отдалении царапанье убегающих лапок, после чего изогнулась и одолела беспощадно острый изгиб. Швы в металлической обшивке царапали локти и колени, и уже не в первый раз она порадовалась тому, что избавилась от длинных волос, которые, несомненно, цеплялись бы за каждую заклепку в этой трубе.