Мысль о том, что в доме Сфинкса живут лошади, приводила Адама в смятение. За ними было бы невозможно ухаживать, кормить, особенно на такой высоте, вдали от всего естественного и необходимого для животных. Неужели Сфинкс выводил скакунов на прогулку по коридору? И они паслись на коврах? Нелепость какая-то.

И все же, когда Эдит открыла дверь, он увидел сено, разбросанное по дощатому полу очень убедительно выглядящей конюшни. Он подобрал соломинку, сломал и вдохнул острый запах. Нахлынули воспоминания о заросших травой равнинах детства. Он улыбнулся и не стал прятать радость от Эдит; ей, похоже, здесь тоже очень нравилось.

– Как ты нашла это место?

– Ли показал.

– Капитан Ли? Удивлен, что Сфинкс позволил ему бродить где вздумается.

– Это была всего лишь небольшая экскурсия. Хозяйского разрешения мы не спросили.

По обе стороны от главного прохода расположились стойла из грубой древесины. Посматривая на ходу то налево, то направо, Адам с разочарованием обнаружил, что они пусты и лишены любых признаков лошадей: ни уздечек, ни кормушек, ни навоза или инструментов для его уборки, а также никаких щеток, попон или ведер. Не считая разбросанной по полу соломы, конюшня была всего лишь декорацией. Что ж, логично. Какой толк здесь от лошади? В экипаже по фасаду Башни не прокатишься. И все-таки он не мог не почувствовать себя немного обманутым.

А потом оказалось, что последнее стойло занято – причем самым странным конем, какого Адаму случалось видеть.

У существа не было головы, но зато имелось шесть ног, в два ряда по три штуки, и еще скамейка, прикрепленная к плоской спине. Подвижные ноги заканчивались пальцами, которые изгибались и разделялись, как выступ-зубец молотка. Машину из стали и латуни, по-видимому мертвую, покрывал толстый слой пыли.

Адам спросил, что это такое, и Эдит назвала устройство стеноходом – это был, по ее словам, последний стеноход из тех, что построил Сфинкс много лет назад с целью переправки пассажиров вверх и вниз по Башне. Когда-то их были тысячи.

– И он работает?

– Точно работал, когда я была здесь в последний раз.

Эдит обошла движитель, поглаживая его и воркуя, как будто успокаивая лошадь. «Скакун» был широким и приземистым, как фермерская повозка, и, не считая парочки грязных защитных решеток, его механизмы ни что не прикрывало. Она открыла лючок в задней части машины и достала длинный стеклянный цилиндр, в котором было чуть больше половины красной светящейся жидкости.

– С батареей все в порядке. – Эдит засунула ее на место.

– Как мы собираемся пройти мимо огромного привратника, который ушел с «Облаком»?

– Ты имеешь в виду Генри? Мы обойдем доки. Существует сеть служебных туннелей, и некоторые выходят на поверхность.

Обогнув машину и приблизившись к пассажирскому месту, Адам увидел, что в пространстве для ног что-то есть – и даже много чего. Он достал пустую бутылку из-под вина и свернутый кусок яркого шелка, на поверку оказавшийся халатом.

Адам вопросительно уставился на Эдит, и она с трудом сглотнула ком в горле, а потом выдавила из себя:

– Это нам не понадобится.

– Ну да, конечно. – Адам выложил вещи на пол рядом с повозкой, все еще не понимая, как быть с этим забавным открытием.

Она уперлась ботинком в согнутое колено стенохода и запрыгнула на водительское сиденье.

– Вперед. Я должна вытащить тебя и вернуться, пока все не проснулись.

Адам тоже занял место на скамейке и взял конец веревки, протянутый Эдит. Происходящее слегка смахивало на сон. Что халат капитана Ли делал в пространстве для ног последнего стенохода? Эдит указала на другой конец веревки, свисающий с его стороны:

– Затяни и завяжи как следует.

Он послушно обвязал веревкой их ноги.

Эдит выпрямилась, демонстрируя давние уроки верховой езды, полученные в былые времена, и топнула каблуком по доске в полу. Оттуда выскочил рычаг управления. В тот же самый миг движитель загрохотал, чихнул и ожил.

– Попытайся не вывалиться, – посоветовала она, берясь за рычаг.

Ощущения от езды напоминали одновременно лошадь и поезд, причем сочетали в себе худшие качества того и другого: машина подпрыгивала, как лошадь, но грохотала, словно поезд. Адам схватился за поручень. Эдит это слегка возмутило.

– Машина просто еще холодная, – прокричала она, и ее голос вздрагивал в такт вибрации.

– Ты на ней уже ездила? – Вопрос казался особенно актуальным, учитывая, что они собрались карабкаться вверх по отвесной стене.

– Ездила, да. Не водила, – сказала Эдит. – Но я знаю, в чем суть.

Она еще немного передвинула рычаг, и странный конь, проворно одолев угол между полом и стеной, продолжил двигаться.

Адам почувствовал, как сила тяжести норовит опрокинуть его на спину, и порадовался высокой скамье и веревке с узлами на коленях. Крыша стойла открылась над ними, как створки ворот, обнажив тусклые полосы электрического света, рассекающие каменную трубу.

Машина пустила в ход свои хваталки и начала энергично подниматься.

Ощущение было такое, словно они пробираются через муравейник. Шахта впереди разделилась пополам, потом слилась с другой и опять раздвоилась. Красные ячейки светились в головах и телах других машин, работавших в сумерках. Желтоватые лампочки освещали неровности туннелей, оставленные чьими-то долотами, – свидетельства древнего труда.

Адам не чувствовал ни места, ни направления, ни расстояния до выхода из Башни и все же не ощущал ни страха замкнутого пространства, ни смятения. Он как будто плыл по реке, легко и беззаботно. Это путешествие, сопровождаемое тряской и грохотом, доставляло ему удовольствие.

В далекой тьме перед их покачивающимся «конем» появилась звезда. Она двоилась, множилась, и черные нити пространства росли, отделяя каждую новую светящуюся точку от соседних. Небесная зигота распухла и пролилась в темноту. Свежий воздух коснулся кожи, отмечая каждую пору, каждый волосок, каждую складку, пока Адам не ощутил свое выражение лица так отчетливо, словно гляделся в зеркало, и оказалось, что он улыбается с восторгом.

Стеноход так резко протиснулся через отверстие в Башне, что юноше показалось, будто его бросили в ночное небо. Затем движитель перебрался через каменный карниз и начал подниматься.

Адам вскрикнул, а старпом рассмеялась.

Вид был настолько необычный, что ему с трудом удавалось не вертеть головой туда-сюда. Он бросил взгляд через спинку скамьи на укороченный лик Башни, на яркий полумесяц Рынка – великую трясину надежд, озаренную огнями костров, факелов и беспомощных бдений. А наверху блистал космос, похожий на новую крышу над фронтонами горного хребта. Почувствовав, что больше не может это выносить, Адам обратил восторженное лицо к Эдит. Она выглядела более довольной, чем на протяжении последних недель.