Для Тони и Гизера это, по словам басиста, стало «настоящим спасением». Для Дио – ни много ни мало «новым началом лучшей группы на Земле. Я думал, что мы все завершим карьеры в этой группе».

Тони Мартин впервые услышал об этом однажды утром, когда готовился ехать на встречу с группой.

– Я уже собирался выходить из дома на репетицию. Мне назвали время и даты репетиций, все такое. И я буквально открываю дверь, и тут звонит телефон, и менеджер говорит мне: «Лучше присядь».

Мартина новость совершенно сбила с толку, он был убит, уничтожен. Более-менее восстановившись и разобравшись, где теперь находится, он сумел заключить скромный сольный контракт. Но до конца шрамы так и не зажили. В 2012 году, по-прежнему одетый с ног до головы в черное, но теперь наголо выбритый, он вспоминал, что Тони так и не позвонил ему сам.

– Они всегда сообщают через кого-то еще. Все это очень странно, и у меня единственная мысль – они просто не привыкли общаться с другими лицом к лицу. Они долго жили в коконе, в большом замкнутом пространстве, и вокруг них есть специальные «люди», но я не такой. Я всегда говорю лично. Я стараюсь сам решать свои проблемы.

Нил Мюррей впервые услышал… хотя нет, он вообще ничего не услышал.

– После европейских концертов осенью 1990 года воцарилась загадочная тишина, – говорит он. – Я позвонил менеджерам, чтобы узнать, что происходит. Они сообщили мне, что Гизер возвращается в группу, а вместе с ним – Ронни Дио.

Мюррей, который уже пережил нечто подобное, когда его выгнали из Whitesnake вскоре после того, как он записал с группой один из самых продаваемых рок-альбомов десятилетия, Whitesnake 1987, был в замешательстве, но не шокирован.

– Это хороший пример того, как Тони Айомми не любит общаться напрямую, и нужно следить за его настроением – если ты начнешь его доставать и не заметишь, как он раздражается, он вдруг взорвется гневом и припечатает тебя к стене, я такое видел пару раз. А еще он довольно косноязычный, хотя при этом очень умен, весел и креативен, так что нужно подстроиться под его настроение, а не ждать, что он скажет тебе все в лицо.

Кози Пауэлл, менее чувствительный к чужому настроению, назвал это «надувательством». Он был не просто барабанщиком, который спас Тони. Он был соратником, соучастником и главным доверенным лицом в составе с Тони Мартином. На самом деле первоначально Айомми собирался оставить Кози. Но Пауэллу не повезло: он сломал тазовую кость из-за несчастного случая при верховой езде – у лошади случился сердечный приступ, и она упала прямо на него, – так что в ближайшие несколько месяцев играть не мог, и Ронни, опасавшийся иметь дело со своевольным барабанщиком, с которым когда-то конфликтовал в Rainbow и который в последние годы считал Sabbath отчасти своей собственностью, быстро предложил вернуть обратно еще и Винни Апписи. Тони не хотел откладывать проект, боясь, что Дио и Батлер могут передумать, и согласился. Кози был в ярости.

«Меня выгнали из группы, потому что на меня упала лошадь, и я полгода не мог играть, – возмущался он. – Провернули несколько грязных трюков, и Тони внезапно сбежал от меня с американской версией Black Sabbath. Ронни Джеймса Дио позвали вокалистом, и он потребовал взять на барабаны Винни Апписи. Я не был согласен с выбором Дио, потому что уже работал с ним в Rainbow. Меня разочаровал выбор Тони, особенно то, что он не захотел ждать, пока я выздоровею. Хотел ли я играть с Дио – это вопрос, но я считал Тони другом. Я, конечно, был слишком наивен, в этом бизнесе надо быть осторожнее».

Тони попытался сгладить углы, сказав ему, что эта «штука с Дио» – просто одноразовый проект, чтобы восстановить реноме бренда. Что Кози позовут обратно при первой же возможности. Ни то, ни другое правдой не было, но в конечном итоге произошло именно это – плюс-минус еще несколько нарушенных обещаний и перечеркнутых надежд.

«Вначале все было как в старые добрые времена. Ронни и Винни поселились в доме в Стаффорде, а Тони и Гизер приходили к ним, «чтобы поджемовать и посмотреть, что мы придумали», – вспоминает Винни. Аппаратура стояла прямо в гостиной, «маленькие усилители, так забавно!», а барабанщик занимался записью джем-сейшнов на кассеты, а потом на следующее утро, перед началом работы, ставил им лучшие моменты.

– К тому времени, как меня позвали, они уже сочинили три или четыре песни. На сочинение остального материала ушло недели две, все снова шло гладко. Мы записали демо в «Монноу-Вэлли», на пару недель вернулись домой, а потом отправились на студию «Рокфилд». В общем, на всю запись ушло два шестинедельных периода.

Получившийся альбом под названием Dehumanizer стал заметно лучше, чем любой другой материал последних лет; собственно, лучшей их работой со времен Heaven And Hell. Ему, может быть, и не хватало теплоты и радости альбома 1980 года, но это вполне компенсировалось тем, что это был просто самый убедительный альбом Black Sabbath с тех времен. Без каких-либо мелодических претензий, как на альбомах с Хьюзом и Мартином, но зато со здоровой дозой кровавой мощи, невиданной со времен по-настоящему монструозных произведений вроде Symptom Of The Universe и Snowblind, пластинка получилась сырой и непримиримой. Лучшая работа Дио и Айомми за много лет. Как говорил Гизер, «с музыкальной точки зрения это возвращение к исходному звучанию Sabbath, а именно этого мы все и хотели. С точки зрения текстов, мне кажется, Ронни заметно продвинулся. Так что, можно сказать, это и то и другое. Мы вернулись к корням, но при этом идем вперед».

И в кои-то веки они еще и хорошо выбрали время. К моменту выхода Dehumanizer в июле 1992 года мир рок-музыки пережил революцию. Хайр-метал ушел в историю, сменившись новым явлением, которое критики назвали «гранжем». Группа, которой в одиночку удалось изменить все, называлась Nirvana. Вокалист, гитарист и основной автор песен группы, сгусток гнева с печальным лицом и легко ранимыми чувствами по имени Курт Кобейн, любил называть ее «смесью Beatles и Black Sabbath». Кобейн, конечно, говорил не о составе с Дио, но тем не менее это все равно был замечательный комплимент старым бойцам – кто бы тогда ни был в составе.

Вслед за Nirvana последовала целая лавина групп: Pearl Jam, Soundgarden, Stone Temple Pilots, Mudhoney, Alice In Chains. Напускному имиджу пришел конец. Его сменили искренний, самокопательный вокал и эмоционально изможденные гитары с опущенным строем, а также громоподобные барабаны и продакшн, напоминавший шум бури. Новый альбом Sabbath внезапно вернул группу именно туда, где она больше всего хотела быть. Песни в нем были о «реалиях жизни». Например, TV Crimes (о мозге, поврежденном низкопробным телевидением), Computer God (хозяева и рабы новых технологий) и Sins Of The Father (проблемы детства, которые с годами лишь растут, и так называемая взрослая жизнь сгущается вокруг разума, словно запекшаяся кровь). «I am the crazy man who lives inside your head»[31], – предупреждает Дио, и на мгновение ему даже верится.

«Отличный альбом, – с энтузиазмом рассказывал Гизер. – Мы с Ронни сели, чтобы обсудить тематику текстов, он не хотел писать про сплошные подземелья, драконов и радуги, и я тоже. Так что мы сказали: «Давай напишем о том, что сейчас творится в мире». Мы нашли целую кучу материала, о котором можно написать». Если говорить о музыке, то группа наконец-то стряхнула с себя инерцию времен Хьюза и Мартина и вернула себе прежнюю жесткость. «Мы поняли, что если слишком долго вылизывать работу, то потеряешь душу группы. Кроме того, мы знали, что нас все равно не поставят на радио, так что даже не пытались играть коммерческую музыку».