Шэрон скрывала чувства за очаровательной улыбкой – как поступала всегда, когда у Оззи «не задавались дни». Они шли в магазин «Хэмлис» на Пикадилли, сказала она, чтобы купить подарок на день рождения дочери Эйми. «Моей драгоценной малышке будет шесть», – улыбнулась Шэрон, крепко сжимая руку Оззи. В субботу они собирались устроить для нее небольшую вечеринку.

Вечером в воскресенье я смотрел по телевизору передачу News At Ten и услышал там фразу, на осознание которой мне понадобилось несколько секунд. «Рок-звезда Оззи Осборн арестован…» Я подумал, что это, скорее всего, как-то связано с наркотиками. Но нет: «41-летний Осборн был арестован ранним утром в воскресенье, сообщается, что он пытался задушить свою жену и менеджера Шэрон Осборн…»

В следующие несколько дней газеты только об этом и говорили. «ОЗЗИ УГРОЖАЛ УБИЙСТВОМ И ОТПРАВЛЕН В КЛИНИКУ ДЛЯ ПЬЯНИЦ!» – кричал заголовок The Sun. «ЗАПРЕТ НА ВСТРЕЧИ С ЖЕНОЙ!» – орала Daily Mirror. «ВОТ ТЕПЕРЬ-ТО ПРОТРЕЗВЕЕТ!» – злорадствовала Daily Star. Сообщалось, что полиция прибыла в дом рано утром в воскресенье и арестовала Оззи за то, что он попытался задушить Шэрон или «заставить ее бояться, что он на самом деле приведет в действие эту угрозу», как это было сформулировано в полицейском рапорте. Кроме того, в газетах стали перебрасываться кучей неподтвержденных слухов, которые то ли были с этим связаны, то ли вообще нет: Оззи клинически сумасшедший; у Шэрон любовник; Дон добрался до Оззи и убедил его избавиться от Шэрон. Типичная таблоидная грязь, но ущерб она нанесла немалый.

Когда я через несколько дней поговорил с Шэрон, она объяснила, что все началось с ящика русской водки, подаренного Оззи организаторами концертов в Москве (всего несколько недель тому назад Оззи выступил на двухдневном Московском международном фестивале мира). Оззи за ужином выпил целую бутылку, и спор из-за какой-то мелочи перерос во что-то «совершенно неконтролируемое». Она вздохнула.

– У нас и раньше бывали ссоры, – сказала Шэрон, – ты знаешь, какими мы бываем, но чего-то подобного – никогда. Я поняла, что все очень серьезно, когда он начал называть себя «мы». Типа «мы решили, что тебе надо уйти». Это не было похоже на Оззи, и я была просто в ужасе. Оззи ни за что бы так со мной не поступил, он на такое просто неспособен. Но вот когда он напивается, Оззи исчезает, и вместо него появляется кто-то другой…

После ареста Оззи выпустили под залог при условии, что он сразу же ляжет в «Хантеркомб-Мэнор», частный реабилитационный центр в Бакингемшире, день в котором стоит 250 фунтов. Певец уже был знаком с этим центром – он дважды ненадолго ложился туда на реабилитацию в прошлом году. Шэрон отказалась от обвинения в покушении на убийство, как только Оззи согласился на реабилитацию.

– Алкоголь уничтожает его жизнь. Если ты алкоголик, значит, ты болен. Если бы у Оззи был рак, все бы его жалели. Но он алкоголик, и никто не понимает, что это болезнь. Ему нужна помощь.

Она предложила мне навестить его в «Мэноре». «Он хочет скинуть камень с души». Через несколько дней, в воскресных сумерках почти ровно через две недели после ареста Оззи, я пришел в клинику. Фойе наполовину напоминало роскошный отель, наполовину – блестящий приемный покой стоматолога. Воскресенье – один из двух дней в неделю, когда к пациентам пускали посетителей, и в комнате с общим телевизором собралось немало народу. «Гостей» от «посетителей» отличить было легко: первые сидели и выглядели относительно спокойными, вторые же постоянно ерзали на месте и украдкой поглядывали на часы.

И тут появился он и сказал, что «сильно нервничает, и ему нужна сигаретка». Он как раз завершил очередной сеанс с терапевтом, и «у меня, б*я, до сих пор голова болит». Палата Оззи состояла из большой спальни (она же гостиная), ванной, туалета и небольшой отдельной комнатки. Неплохо обставлено, но как-то уныло. Я заметил, что в большой комнате стоят телефон и факс. Телевизора, правда, не было.

– Они не хотят, чтобы ты слишком долго сидел один в комнате, – объяснил он.

– Похоже на гостиницу, – заметил я, пытаясь разрядить обстановку.

– Ага, только нельзя спуститься на первый этаж в бар…

Мы говорили несколько часов, и Оззи рассказал, что «где-то год назад начал напиваться до беспамятства». Он, конечно, уже раньше сидел в тюрьме, но две ночи, проведенных в Амершемском полицейском участке, были «худшими в моей жизни. Я поверить не мог, когда мне сказали, что я сделал». К счастью, полиция обращалась с ним хорошо.

– Я сидел в отдельной камере, мне давали сигареты и иногда подходили поболтать. Условия, правда, были отвратительные. Я понимаю, что там и не должно быть все как в лагере Батлина, но это просто ужасно. Даже для крыс такие условия хреновые…

Впрочем, больше всего, как он сказал, его беспокоило то, как историю раздули в прессе: от неподтвержденных слухов, что у Шэрон появился любовник и что именно из-за этого в ту ночь супруги поссорились, до пересудов, что Оззи собирается отказаться от менеджерских услуг Шэрон, вернуться к ее отцу Дону Ардену и возродить Black Sabbath. Он устало покачал головой.

– Они делают из мухи слона. Я не развожусь с Шэрон. Я не возрождаю Black Sabbath. Я не возвращаюсь к Дону. Я просто хочу, чтобы все отвалили и оставили мою семью в покое, понимаешь? Оставьте нас в покое!

Я спросил, какие лекарства он принимает.

– В основном антидепрессанты. У кортизона сильная побочка – он вызывает депрессию, и тебе кажется, словно весь мир взвалили тебе на плечи. А еще я пью всякие противосудорожные средства, потому что у меня от алкоголя начались спазмы.

Он объяснил, что однажды, когда пытался бросить пить, у него были спазмы, потому что «не провел медицинскую детоксикацию», потом продолжил:

– Это было шесть месяцев назад. Все не так плохо, как может показаться, но если у тебя были такие приступы, то тебе дают это лекарство. Я на куче лекарств сижу.

«Приоритет номер один, – по словам Оззи, – это протрезветь и остаться трезвым. Я понимаю, что мне придется ходить на всяческую терапию всю оставшуюся жизнь. Мне нужно ходить на встречи «Анонимных алкоголиков»… Встречаться с другими выздоравливающими алкоголиками. Два алкоголика, которые хотят протрезветь, могут помочь друг другу больше, чем любой психиатр или терапия. В конце концов, у меня есть два варианта: либо в этот раз все будет хорошо, либо я опять все испорчу. А если все не будет хорошо, я или умру, или сойду с ума…»

Я спросил его, есть ли хоть какая-то крупица правды в газетных публикациях, утверждающих, что Дон снова с ним общается, и, к моему удивлению, он ответил, что и Дон, и Дэвид, брат Шэрон, пытались выйти с ним на связь – вплоть до того, что присылали факсы прямо в его номер в «Хантеркомбе». Он встал и показал мне один из них, в котором Дон называет Шэрон «эта ведьма» и предлагает стать его менеджером в случае, если Шэрон решит исполнить свою угрозу и разведется с ним или продолжит судебные разбирательства.

– Они даже попытались позвонить мне в тюрьму, – сказал Оззи. – Я получал телеграммы… Ценю их внимание, но, как мне кажется, им стоит заняться своими делами и оставить меня в покое. Я и моя семья и так нормально живем. Мне не нужна их помощь. Я уже большой мальчик. А не овощ, как они меня когда-то называли.