– Кто вы такие? – спросило оно.

– Мы к господину Мухомору, – сказал Лахов и добавил, на всякий случай – вдруг язык отказался служить и молотит всякую ерунду? – То есть мы хотели бы видеть обладателя этого дома.

– Господин Мухомор сегодня не принимает, – покачал головой «гриф», – но если вы оставите свои визитные карточки, то я…

– Мы вроде как его подчиненные, – сообщил Ргов. – Пришли, чтобы он нами это… командовал…

«Гриф», принадлежащий к той породе дворецких, что получается только в результате многовековой селекции, с сомнением осмотрел двух сержантов и бывшего лейтенанта.

– Господин Мухомор, насколько я знаю, ушел со службы, – проговорил он.

– А ты передай ему мою визитную карточку. – Лахов попытался вытащить из ножен меч, но после пяти минут пыхтения снял его с себя вместе с ножнами и перевязью. – И скажи, что мы это, хотим его вернуть.

Лицо дворецкого, воспитанное годами невозмутимой неподвижности, почти не дернулось, когда он взял липкие от грязи ножны.

– Ладно, я доложу. Ждите здесь.

Дверь закрылась, и стражники остались топтаться на крыльце.

– А если нас не пустят, что будем делать? – поинтересовался Ргов, в пропитанных пивом мозгах которого, словно лягушки в болоте, заквакали сомнения.

– Нести альтернативную службу, – задумчиво сказал Лахов. – Только без командира… Хотя как это делать? Не знаю, в общем… Кто будет на нас орать? Отдавать приказы? Невозможно…

Смятение и ужас овладели душами Торопливых.

Дверь открылась, и показалась физиономия дворецкого, непроницаемая, словно древняя черная дыра.

– Господин Мухомор примет вас, – сообщил «гриф». – Проходите.

Бывший лейтенант глянул на соратников с победоносным видом, и они вошли в особняк. Миновали прихожую, где переживали старость несколько громоздких шкафов, и оказались в большом зале.

Пол покрывали ковры, на окнах висели тяжелые занавеси – надежная преграда на пути дневного света. В полумраке особенно ярким казалось оранжевое пламя в камине, негромко потрескивали дрова. И еще тут витал особый запах, что поселяется в тех домах, где люди живут веками, из поколения в поколение, и не спешат что-то менять, переставлять или тем более покупать мебель…

Аромат затхлости, запах традиций и стабильности.

– Заходите, – проговорил сидевший в кресле Игг Мухомор непривычно мягким голосом. – И садитесь.

Напротив его кресла располагались три стула, но стражники на них даже не взглянули.

– Никак нет! – рявкнул Лахов. – Мы на посту и поэтому должны сохранять бдительность!

Ргов подумал, что раньше лейтенант сохранял бдительность не только сидя, но и лежа в канаве.

– Ну, стойте… – сказал бывший МЕНТ. – Если вы пришли уговаривать меня вернуться, то совершенно зря. Я слишком стар для всего этого…

– Для чего «этого»? – спросил Калис.

– Для всего… этого… ну, дальше ты знаешь! – Игг Мухомор покрутил руками в воздухе. – И еще – меня уволили со службы.

– Никак нет! – покачал головой Лахов. – Уволить стражника со службы может только он сам!

– Это как? – недоуменно спросил отставной командир Торопливых.

Несколько путаную концепцию «альтернативной стражи» он выслушал, не перебивая, и на лице его появилось сомнение.

– На улицах полный бардак, – сообщил Лахов в завершение выспренней речи, – все так и трясется, качается и плывет…

Ргов кивнул – все это он видел собственными глазами.

– И всех заключенных выпустили из камер, – добавил бывший лейтенант. – Надо срочно наводить порядок.

– А ведь точно, – проговорил Игг Мухомор, – есть один древний закон, согласно которому в дни бедствий нобилям дозволяется набирать гражданскую милицию. А наш род введен в состав нобилитета еще королем Дебилле Продолговатым восемь тысяч лет назад. Так что все отлично! Я возвращаюсь! И мы покажем этому городу, что такое закон и порядок! Эй, Джастин, где мои доспехи?

– В оружейной, сэр, – сообщил дворецкий, появляясь откуда-то из теней.

– Милиция – это так романтично! – Игг Мухомор встал из кресла так, словно спрыгнул с боевого коня, и бросил на стражников пылающий взгляд. – Так, ждите меня тут. Я скоро буду.

И он ушел.

– Милиция? – Ргов попробовал на вкус незнакомое слово, и оно ему не очень понравилось. – Как-то гадко звучит. А мы что, теперь милиционеры?

– Именно так, – кивнул Лахов.

– Пусть как угодно называют, – убежденно проговорил Калис, – лишь бы можно было всем морды бить и получать за это деньги.

Калис, несмотря на личные недостатки, всегда смотрел в самый корень проблемы.

– Партнеров? – уточнил Гранд Кобызяк, потирая обильно потеющие ладони.

– Их самых, – кивнул Агрогорн. – Ведь ты имеешь дело с большими деньгами?

Хозяин гостиницы «Три носка» кивнул.

– И не всегда охрана справляется с тем, чтобы сохранить их?

Еще кивок.

– Время от времени тебя грабят?

Гранд Кобызяк понял, что под свирепым, пронизывающим взглядом отставных героев способен только кивать.

– Значит, тебе могут вновь понадобиться наши услуги, – Агрогорн изобразил нечто среднее между добродушной улыбкой и кровожадным оскалом. – И поэтому мы тебе вручим эту… как ее…

– Скидочную карточку, кхе-кхе, – подсказал Стукнутый Черный.

– Ее самую, – подтвердил Агрогорн. – Так что если надо будет кого-нибудь откуда-нибудь скинуть, то не стесняйся, вызывай нас.

– А где она, карточка? – осмелился спросить Гранд Кобызяк.

– Она была у тебя. – Агрогорн уставился на Старого Осинника.

– Чего… а, да… – Тот полез куда-то в штаны и извлек прямоугольник, вырезанный из сосновой коры.

Хозяин гостиницы взял его трясущимися руками.

Прямоугольник из коры вонял чесноком, но это не выглядело странным. Все, что соприкасалось со Старым Осинником, начинало пахнуть чесноком. На коре при помощи меча или топора были вырезаны довольно корявые буквы и цифры. Из них можно было составить надпись: «Скиним 3 процентов. 911 – кричити, и вас спосут!»

С орфографией и прочим синтаксисом автор надписи состоял в довольно сложных отношениях.

– Если чего, покажешь эту штуку, и мы скинем, – сказал Агрогорн и похлопал Гранда Кобызяка по плечу. От этого хлопка бывший борец чуть не упал. – А теперь иди, нам работать надо.

В полном помрачении чувств хозяин гостиницы вышел на улицу и побрел куда глаза глядят. А герои принялись выкидывать на улицу мертвых и только притворявшихся мертвыми громил.