«Кем ты станешь после того, как убьешь, Лиза?»

 Но сверху ответа нет.

 Последние метры она прошла, открывая на ходу черный футляр. Выбранная точка для выстрела. Дом. Арбалет. И дождь — струями — по лицу.

 За полчаса до этого.

 В первый раз Алекс пришел в себя, когда его с бульдожьей хваткой вытаскивали из микроавтобуса. Он и раньше недолюбливал чужие бесцеремонные прикосновения, а такие, когда тебя хватают за шкирку, рывком ставят на ноги и волокут, как мешок, вызывали одно желание: от души дать таким людям в голову. Пробиваясь сквозь тошноту, окутавшую мозг, как мятая черная занавеска, Ресль попытался стряхнуть эти руки (не получалось) или хотя бы открыть глаза. Из-под ресниц с трудом разглядел в сумерках минивэн, лица троих мужчин, одноэтажный дом, отделанный вроде бы голубой штукатуркой. Машинально уловил характерный запах глубокой воды и также машинально отметил, что на окнах дома нет ставней.

 — Он, кажется, в себя пришел. — Без особых эмоций резюмировал чей-то голос на чешском.

 — Да? Ну какой же он крепкий, сука! — Этот буквально выплевывал слова на английском, и Алекс узнал этот голос. С трудом обернувшись, он увидел того, кому съездил по роже в своей квартире. Но когда этот тип оклемался, то, как клещ, вцепился в открытку Лизы и тут же принялся кому-то звонить. Чем дело закончилось, Алекс тогда не узнал (к тому моменту он уже отключился), но зато теперь у него появилась догадка, куда же его привезли.

 «Неужели и Лиз у них?» — горло сжалось, по спине ледяным водопадом прокатились мурашки.

 В попытке пробиться к ней он попытался выдраться из крепко удерживавших его рук. И тут англоговорящее дерьмо, раздраженным шепотом выпалив, куда он его и сколько раз, размахнулся и нанес ему прицельный удар в печень. Доля секунды, затем боль черной дырой всосала в себя его внутренности, Алекс сложился пополам, и сознание отключилось.

 Во второй раз его привела в себя адская боль в левой руке. И по сравнению с этой болью ощущения в области печени просто меркли. Новая пытка была сравнима с тем, как если бы кто-то непрерывно лил ему на руку крутой кипяток. До кучи он услышал еще и чей-то жуткий крик и узнал свой собственный голос.

 «Господи боже, это я так кричу?»

 В попытке удержать в себе стоны он впился зубами в губу. Полоска света для с трудом фокусирующихся зрачков раздвинулась, стала шире. Из темноты выступили бежевые обои, линия шкафов-купе, монструозный стальной сейф и, кажется, круглый стол. Но зрачки уже сами собой метнулись к пораженной руке. Нелепо изогнутая, та безвольно лежала на подлокотнике стула. Приблизительно в тот же момент Алекс почувствовал, что сидит, и что его правая намертво прикручена к другому «лееру» стула. Повернул голову, зацепил взглядом серую клейкую ленту, стягивающую запястье с полированной деревяшкой.

 — Очухался? — произнес на английской мужской низкий голос.

 Не до вопросов. Элементарная попытка пошевелить пальцами левой руки. Сквозь новый приступ кошмарной боли Алекс ошеломленно осознал, что пальцы его не слушаются.

 — На каком языке разговаривать будем? — говоривший все продолжал ввинчиваться вопросами ему в мозг. — Я знаю английский, русский, немецкий и греческий. Чешский, прости, не выучил.

 В этот момент или даже чуть раньше в голове Алекса промелькнуло, что тембр голоса говорившего напоминает своеобразную бархатистую тональность Андрея. Но если в интонациях у Исаева порой проскальзывала тень необидной насмешки, то здесь и сейчас чувствовался откровенный сарказм.

 — Так на какой языке разговаривать будем, дружище?

 В боли немыслимо исторгнуть из себя не то что членораздельную речь — произнести даже слово. Но лучше уж это, чем мычать от боли вслух или тихо выть от нее про себя.

 — Продолжай... — первые звуки связки Алекса выдали с неимоверным трудом. Дальше дело пошло уже лучше: — На английском. Я пойму. — Одновременно с этим он поднял голову, нашел говорившего взглядом.

 У стола стоял мужчина, которого Ресль раньше не видел. Руки в карманах, с задумчивым видом покачивается с пятки на носок. На вид лет сорок, может, чуть меньше. Графитово-черный свитер и джинсы. Высокий, крепкий. Смуглая кожа. Очень темные волосы. Правильные черты лица, миндалевидные карие глаза, легкий прищур и хрупкая ямочка на подбородке.

 Первое впечатление: этот испанец, араб или грек из тех, кто всегда знает, что делает. Второе: ты — не он, и вы с ним вряд ли договоритесь. И уж точно не договоритесь до чего-нибудь хорошего. Спросить бы, где Лиза. Но если ты сейчас рискнешь задать этот вопрос, а Лиз в этом доме, находится у этих людей, то ты заставишь этого грека, араба или кто он там есть переключиться мыслями на нее, свалить за ней, привести ее сюда и разбавить ваш тет-а-тет. А по факту, ты своей глупостью подставишь ее под раздачу. Так что мысли о Лизе пока лучше задвинуть в самый дальний карман головы. А еще неплохо подумать о том, зачем тебя сюда привезли, и как вам двоим, тебе и Лиз, выпутаться из этого.

 — Ты про руку свою хочешь спросить? — между тем, рассматривая его, усмехнулся мужчина.

 «Я бы, может, тебя и спросил. Но, по-моему, тебе самому прямо не терпится мне доложиться!»

 Вот только есть ли смысл иронизировать и дразнить гусей? И Алекс ограничился тем, что склонил голову набок и вопросительно поднял бровь.

 На секунду испанец, грек, араб (или кто он?) раздраженно поджал губы. За спиной Ресля тут же раздалась звучная поступь шагов, и рядом с «арабом» появился уже знакомый англичанистый «Рэмбо». Причем, с опухающей на глазах челюстью и синяком на скуле. Ну что сказать? Всегда приятно видеть дело рук своих. И хотя сейчас не смешно совершенно, Алекс перевел взгляд на люстру, понимая, что в его глазах могла появиться улыбка. Появилась бы, кстати сказать, и насмешка, если бы Ресль не загибался от боли в левом запястье.

 Тем временем южанистый тип, продолжая его рассматривать, судорожно дернул щекой, словно ему мешал ворот свитера. Постояв, присел на край стола, оперся ладонями о столешницу, скрестил ноги — и:

 — Это я тебе руку сломал. В своей квартире ты нанес удар моему человеку левой рукой. Ты бьешь с левой, а, значит, ты — левша.

 Вывод, конечно, логичный, но в корне неверный. Левшой был Андрей. Он-то и учил Алекса всегда наносить первый удар с левой. Эффект внезапности. Плюс у левши правая в драке всегда впереди, и действуя ей, как щитом, он не подпускает к себе противника. Но Ресль не стал развивать вслух эту тему. Без левой он мог бы прожить. Без правой руки он — инвалид.

 — Интересно, что в Интернете нет ничего о том, что у тебя ведущая — левая. Хотя на твоем месте я бы это тоже скрывал, — будто копируя его привычку, мужчина тоже склонил к плечу голову. — Полезный дар, неприятная неожиданность для спарринг-партнера... Но, чтобы тебе не пришло в голову еще кому-нибудь здесь накернуть, я в дополнении к перелому перебил тебе на левой лучезапястный сустав. Он отвечает за подвижность пальцев. Большой, указательный, средний и безымянный ты уже не сожмешь в кулак, и они больше не будут нормально функционировать. Так что в этом плане можешь расслабиться.