до Москвы? Поездом, автобусом или ловить частника? Прикинув возможности, Матвей поспешил на вокзал «Рязань-2» и не пожалел. Уже через сорок минут он ехал в купе проводника поездом Астрахань – Москва. А когда загнал внутрь мысли о Кристине, вытянул ноги, отрегулировал внутренние напряжения, позволявшие не чувствовать жары, пугающая догадка вдруг заставила его мгновенно вспотеть: Дикой! Только генерал мог сказать кому-то, под известным давлением, кто такой Матвей Соболев.

СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА

Стрелки часов показывали пять дня, когда Матвей подошел к подъезду дома, прислушиваясь к своим ощущениям и проверяя, нет ли «хвоста». Интуиция тревоги не поднимала, хотя на лавочке у подъезда сидел сгорбившись, подогнув под себя ногу, мужчина средних лет со стрижкой «а-ля призывник», одетый в старые джинсы и выгоревшую черную рубаху. Бывший зэк, что ли? – подумал Матвей, проходя мимо и фиксируя лицо незнакомца, бледное, отрешенное, и каждый его жест. Похоже, вышел недавно или сбежал. Впрочем, если бы дал деру, не сидел бы так открыто у всех на виду.

– Эй, друг, – позвал мужчина, – «воздух» есть?

Матвей остановился, хотя делать этого вовсе не собирался. Но от незнакомца веяло не угрозой или опасностью, а тоской и неблагополучием. И лицо у него было не просто бледное, а зеленое, как у страдающего желудком. Предположение Соболева подтвердилось: мужик явно вышел из мест заключения, потому что «воздух» на тюремном арго означает «деньги».

– А много надо? – поинтересовался Матвей, внимательно разглядывая мужчину, прикидывая возраст: лет сорок пять – сорок восемь.

– Хоть куска два, есть охота.

– Давно с «дачи»?

Мужчина усмехнулся, хотя глаза его оставались тоскливыми, неподвижными, невидящими.

– Смотри-ка, на кореша напал. Рыбак рыбака видит издалека. Неделю назад отпустили. А домой приехал – жена от ворот поворот: мне бандит не нужен. Вот и сижу, кумекаю, куда идти.

Матвей подумал, сел рядом.

– За что сидел?

Мужчина снова дернул уголком губ, обозначая улыбку:

– А ты не тихарь[56] часом? Так я еще ничего не успел сделать. Да и не волк[57] я, а олень, смекаешь? Время есть? Хошь, расскажу историю? Шофер я, дальнобойщик. Бывший, само собой. Тормознули меня в Зеленограде, гаишник пьяный попался, придраться не к чему, так он ножик потребовал: я как раз на сиденье колбасу резал, ножик сам сделал, с наборной рукояткой. Ну и отдал. А через день повестка в милицию. Назад уже не вернулся, забрали, пришили статью: «незаконное ношение оружия». Попрыгал сначала, все юриста требовал, пока почки не отбили. Отпахал три года. Понял, за что?

Да, долго еще придется «Чистилищу» разбирать вот такие дела, подумал Матвей, стиснув зубы. Судебно-чиновничий произвол самый страшный, потому что начисто исключает возможность добиться правды. Вряд ли есть организация, способная сломать ему хребет, хребет системы беспредела. Нужно, чтобы заработал закон, но в этом-то как раз никто и не заинтересован. Особенно властные структуры.

– Что молчишь? – поднял брови бывший зэк. – Решаешь, сколько дать? А то валяй звони мусорам.

– Пошли, – встал Матвей.

– Куда?

– Ко мне, покормлю.

Мужчина с любопытством глянул на нового знакомого, хотел отказаться, но передумал. Больше они не разговаривали.

Матвей провел Алексея, точнее, Лешу – так звали бывшего зэка – в ванную, дал полотенце, а сам, пока тот мылся, приготовил ужин: яичницу с колбасой, бутерброды с корейкой, сыр, чай.

– Ну ты даешь! – проговорил Леша после ужина, осоловело откинувшись на диван и недоверчиво разглядывая хозяина. – Вот так, за здорово живешь, привести к себе блатаря… Не боишься?

– Не боюсь, – сказал Матвей, думая о своем.

– А сам где сидел?

– Далеко. Отсюда не видно.

– Понятно. Что ж, должок за мной. Мерси за приют, попрусь я.

– Оставайся. – Матвей оторвался от дум, глянул на часы. – Идти-то тебе некуда.

– А ты почем знаешь?

– Сам же сказал. Живи пока, только не трогай ничего, квартира чужая. Спать будешь здесь, на диване, постельное белье в шкафу. Вот тебе десять кусков, когда-нибудь отдашь.

На лице Леши отразилось сомнение:

– Что-то я тебя не пойму… Али я на вербняк попал? Уж не пахан ли ты местный?

– Не пахан. Захочешь, уйдешь, только захлопни дверь. Сейчас я уеду и буду часам к девяти. Ужинай без меня.

Не отвечая на недоуменно-ошарашенный взгляд гостя, Матвей переоделся и вышел. Он поверил этому человеку сразу и, хотя в душе понимал, что не вправе вести его к себе на квартиру, принадлежавшую военной контрразведке, не помочь просто не мог.

Вернулся Матвей затемно.

Леша, посвежевший и отдохнувший, смотрел телевизор. Оглянулся на звук открываемой двери:

– Салют, атаман. Я тебе приготовил мясо по-шоферски, пальчики оближешь. Тут тебе звонили. Только что.

Матвей застыл с поднятой ногой. Мгновенно отозвались сторожевые центры тела, заговорил «мотор» сердца, набирая обороты, но даже раньше, чем сработала «молния» озарения, он понял – поздно. Его нашли! Невероятно быстро, слишком быстро!

Зазвонил телефон.

Матвей, склонив голову набок, прислушался к шагам в коридоре, к вечернему шуму за окном. Заметив, что Алексей смотрит на него, открыв рот, приложил палец к губам:

– Ти-хо! – Снял трубку.

– Четверка, уходи! – раздался в трубке сдавленный голос генерала Дикого. – Зекс, понял? Меня пасут, помочь не смогу, быстро ухо… – В трубке раздался треск, и голос пропал. По второму щелчку Матвей понял, что это выстрелы. Положил трубку, прошептал про себя: спаси и сохрани! Обернулся к недоумевающему Алексею:

– Делаем ноги. Нас достали.

– Ага. Значит, я не ошибся, ты – из волков…

– Скорее из волкодавов. Не время рассуждать… – Матвей не договорил, потому что в квартиру, одним ударом выломав дверь, ворвался ничем с виду не примечательный молодой человек в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и серых джинсах. Двигался он так стремительно,