Завтра утром. Времени не было. Нет времени продумывать это все.

– Кхепри, собери остальных. – Он не смотрел на нее, произнося это. – Армию и стражу. Мне нужно поговорить с тетей.

Кхепри не двинулась с места.

– Хассан, подумай о том, что ты делаешь, пожалуйста…

– Кхепри.

Она напряглась из-за его резкого тона.

– Да, ваша светлость.

Титул сжал его внутренности, но Хассан не стал это показывать, пока Кхепри уходила в ночь.

Он повернулся к Летии, как только они оказались одни.

– Есть еще что-то, не так ли?

– Дошли слухи из Назиры, – неуверенно произнесла Летия. – От нашего источника в городе.

Слова пронзили Хассана словно молния.

– И?

Лицо Летии было мрачным.

– Иерофан приказал казнить короля. Приговор был исполнен два дня назад.

Сердце Хассана остановилось. Этого не могло быть. Отец ждал его, ждал, когда Хассан освободит его от свидетелей. Вместе они бы вернули свою страну.

– Твой отец мертв, Хассан, – мягко сказала Летия. – Мне жаль.

Слова раздались пустым эхом, заглушая все другие звуки. Он подумал об Иерофане, об ожогах от Божьего огня на теле Резы, о пламени, облизывающем храм Палласа. Образ лица Эмира проплыл перед ним – бледное и неподвижное в посмертии. Образ изменился, и теперь Хассан видел не лицо Эмира, а лицо своего отца. Смех и изумление в его глазах, когда он наблюдал, как Хассан с матерью фехтовали на тренировочном дворе. Морщины на его лбу, когда он собирал шестеренки, провода и стекло и что-то мастерил в мастерской дворца. Слабая, добрая улыбка, говорившая Хассану, что он порадовал отца. Улыбка, которую Хассан больше не увидит.

Каждое воспоминание заставляло его кровь гореть сильнее.

– Хассан?

Он поднял взгляд на тетю, ее суровые черты смягчались большими, полными тревоги глазами. Глазами такого же цвета, как и у ее брата. Глядя в них, Хассан видел отца, смотрящего на него.

Он прикоснулся дрожащей рукой к компасу в нагрудном кармане.

Он точно знал, что нужно делать.

– Клянусь, – произнес он. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить Иерофана заплатить за это. Завтра мы отправляемся в Назиру. И ему лучше быть готовым к встрече с нами.

СКРЕЖЕТ УДАРА МЕТАЛЛА о дерево рассек воздух.

Беру распахнула глаза. В паре сантиметров от ее головы завис меч Гектора, наполовину погруженный в ствол платана.

Она была цела. Шок и облегчение накрыли ее, заставляя колени подогнуться. Дрожа, она опустилась на землю. Ее взгляд нашел Гектора, стоящего возле дерева. Его лицо было повернуто в другую сторону, тело напряжено, дыхание вырывалось рваными вздохами.

– Я не могу, – сказал он, а его голос был наполнен болью. Он тоже дрожал. – Не могу.

Слезы щипали уголки ее глаз. Она не в силах была говорить.

Гектор медленно поднял темные глаза и встретился с ней взглядом.

– Я не могу тебя убить. Почему я не могу тебя убить?

Она покачала головой. Гектор вытащил меч из ствола дерева.

– Я должен это сделать, – сказал он дрожащим голосом. – Если я это сделаю… я смогу это остановить.

Остановить что? – хотелось спросить Беру, но она молчала.

Он встретился с ней взглядом.

– Что ты там говорила? Что твоя смерть не вернет мою семью? Я это знаю. Ты думаешь, я погнался за тобой ради мести. И Джуд так думал. Но вы оба ошибаетесь. Смерть моей семьи привела меня к тебе, но не из-за них ты должна умереть.

– Тогда почему? – наконец спросила она. Ей нужно было знать. Не почему она должна умереть, а почему она жива. Каким-то образом она знала, что ответ на оба вопроса один.

Гектор отрывисто вздохнул.

– Меня привели в Орден последнего света после смерти моей семьи. Они воспитали меня, тренировали меня, и, когда пришло время, я принял клятву и вступил в их ряды. Я узнал секрет, который они хранили целый век. Пророчество.

По ней пробежал холодок, словно жар вечернего солнца мгновенно испарился.

– Есть еще одно пророчество? – мысль об этом была слишком невероятной, чтобы ее разум смог ее принять.

– Пророчество предсказывает конец одаренным и разрушение мира, такого, каким мы его знаем, – сказал Гектор. – Век тьмы, который принесут три предвестника. Лжец. Бледная Рука смерти.

В ее горле застрял вздох.

– И последний предвестник века тьмы, – медленно сказал Гектор, – «тот, что спит в пыли, восстанет».

Это была она. Как только слова сорвались с его губ, она поняла это. Правда о том, кто она такая, стерла все остальные мысли.

Она была созданием тьмы.

– Я должен это сделать. – Гектор сжал меч покрепче. – Мне нужно оборвать твою жизнь. Убить тебя, чтобы остановить наступление века тьмы.

Он внезапно двинулся к ней. Беру инстинктивно вздрогнула. Но когда она снова посмотрела, то оказалось, что он протянул ей руку, а не меч.

Она взяла ее, колеблясь, и позволила поднять себя на ноги.

Он убрал меч в ножны.

– Но я не могу. Я не могу оборвать жизнь, даже ту, которой не должно здесь быть.

Беру стояла лицом к нему, сжав рукой свое запястье, по привычке закрывая темный отпечаток руки. Через мгновение она обрела голос.

– Я все равно скоро умру. Не важно, ты или… – Она покачала головой. – Эфира поддерживала во мне жизнь. Без нее я умру.

Его темные глаза были прикованы ней, и Беру все еще видела в них горе и боль. И что-то еще.

– Тогда я останусь с тобой, – сказал он. – До конца.

Беру закрыла глаза. Она подумала о молчаливой деревне вокруг них. О телах, отмеченных отпечатком Бледной Руки. Об Эфире – ее громогласном смехе и том, как они обменивались колкостями и делили жизнь, вместе влача жалкое существование в гнилых, позабытых уголках городов.

Она подумала о залитых кровью руках сестры, своей собственной изнуряющей усталости и медленном угасании их надежды.

– До конца, – повторила она.

В деревне мертвых они остались ждать.

ХАССАН ПРОВЕЛ ПАЛЬЦЕМ ПО КАРТЕ до изображения маяка.

– Вот здесь мы бросим якорь.