Марк понимающе хмыкает и задумчиво постукивает кончиками пальцев по обтянутому кожей сиденью. А потом просит водителя:

— Миш, на «красоте» остановись. И до завтрашнего утра можешь быть свободен.

Лэнд съезжает с дороги на грунтовку. Припарковав его, водитель вежливо прощается с нами и уходит, через мгновение скрывшись в темноте.

«Проспекта Красоты» нет на официальных картах Владивостока, но местные называют так небольшую площадку на обочине дороги справа от развязки за верхним порталом фуникулера. Сама обочина выглядит не самым презентабельным образом, на ней даже асфальта нет. Но именно с нее открывается неплохой вид на город и бухту Золотой рог, с пароходами у причалов.

— Зачем ты выгнал водителя из машины? — интересуюсь я у Нестерова, бездумно глядя туда, где только что исчез Михаил.

— Отпустил, а не выгнал, — поправляет Марк, не поворачиваясь ко мне, словно ему тоже проще разговаривать именно так. — Скажи, тебе нужна моя помощь?

Его вопрос заставляет задуматься, тем не менее то, как он задан, мне не нравится. Он подразумевает финансовую помощь и дает возможность попросить у Нестерова денег. Но я не хочу его денег, хотя, они бы мне, безусловно не помешали. Гораздо больше мне нужен он сам. Однако себя Марк отчего-то не предлагает. Поэтому коротко бросаю:

— Не нужна.

— Ты в этом уверена? Наша сегодняшняя встреча доказывает обратное.

Его голос, такой глубокий и бархатный снова гипнотизирует меня, как и аромат бергамота, который витает вокруг, не давая собраться с мыслями. Воздух словно становится гуще, а в салоне повисает ощутимое напряжение, от которого сознание моментально воскрешает воспоминания о том, как хорошо нам было вместе. Одергиваю саму себя мыслью, что единственный, чья помощь мне нужна сейчас — это психиатр. Фыркаю раздраженно:

— Ничего это не доказывает. Наша сегодняшняя встреча — случайность, которой вполне могло не произойти. В результате этой случайности я потеряла работу, найти которую удалось с трудом.

— Хороша была работа, ничего не скажешь, — в тон мне отвечает Марк. — Терпеть и позволять себя лапать, как сказала администратор — это предел твоих мечтаний? И я повторяю свой вопрос: могу ли я для тебя что-то сделать?

Я уже и забыла о том, что он стал свидетеля нашего с Мариной разговора. В любом случае я вряд ли вернулась в «Ложь» после сегодняшнего, понимая, что в следующий раз Нестерова может не оказаться рядом.

— Не предел. Но ты и так уже сделал сегодня. И за это я тебе благодарна, Марк.

Внутри вдруг становится так паршиво. Я ведь действительно лишилась всего, в надежде, на то, что это поможет мне вернуть Нестерова, а в итоге все только усугубилось. Он с Лаурой и не вспомнил бы обо мне, не встреться мы сегодня случайно в «Лжи». И, не пристань ко мне этот урод в сером поло, Марк уехал бы из клуба со своей помощницей, чтобы дать ей возможность присылать мне их новые совместные селфи, от вида которых мое сердце взрывается и разлетается на мелкие осколки.

— Мне не нужна твоя благодарность, — мрачно отзывается он, а я снова чувствую в его голосе злость и разочарование.

— А что нужно?

Мой вопрос повисает в полумраке, оставшись без ответа. Марком опять движет лишь вежливость и желание помогать сирым и убогим, к которым он очень некстати причислил меня. А я жалость к себе на дух не переношу. Злюсь на него и на саму себя. Понимаю, что единственный повод для него быть со мной — сострадание, и на душе кошки скребут от досады.

Поворачиваюсь к Нестерову, чтобы встретиться взглядами, темными и пристальными. Способными сказать больше, чем слова. Марк глубоко и шумно вдыхает, словно это требуется ему для того, чтобы успокоиться.

— Что, гарью пахнет? — догадываюсь я, вспомнив о том, как выбиралась на работу из задымленного подъезда.

Но Нестеров вместо ответа лишь едва заметно отрицательно качает головой.

— Просто я сегодня… — начинаю я, но не договариваю, потому что Марк обрывает моё оправдание поцелуем.

Грубым и жестким, не похожим ни на один из тех, что были прежде. Кажется, он все еще на меня злится. Его губы требовательно принуждают к ответу, не осторожничая, забирая свое. Справившись с первоначальным удивлением и волнением, вызванным неожиданной переменой его настроения, я отвечаю, раскрываюсь и с судорожным вдохом позволяю его языку проникнуть в мой рот. Сейчас это сражение, а не ласка. Даже дыхание замирает на мгновение, прежде чем рвануть куда-то вверх, высвобождая голод откуда-то изнутри.

Наши ладони находят друг друга на кожаном сиденье, сцепляя пальцы. Вторая рука Марка зарывается в мои волосы на затылке, притягивая ближе. Это и есть ответ на вопрос о том, что ему нужно?

Сжимаю пальцы на хлопке черной футболки Нестерова, чувствуя, как под ними часто вздымается широкая грудь. Слышу в тишине его тяжелое, рваное дыхание в унисон с моим. Тону в нем, позволяя сознанию подернуться мутной дымкой желания, которому слишком сложно сопротивляться.

Сама тянусь к нему, сама высвобождаю руку из его пальцев и жадно скольжу ладонями по его телу, зарываюсь в шелковистые темные волосы. Весь мир вокруг нас будто спрессованный — душный и маленький. И нам обоим в нем нечем дышать, кроме друг друга.

— Ты так нужна мне… — шепчет Нестеров хрипло, обдавая кожу на щеке горячим дыханием.

Вожделение горячей волной простреливает позвоночник. Грудь, властно сжимаемая его ладонью, становится тяжелой. Низ живота обжигает горячей лавой.

— Как бы я ни хотел забыть тебя, — ведет он горячими губами по щеке, уходя к виску. — Не получается. Вместо того, чтобы выкинуть из головы, с ума по тебе схожу.

Нестеров прихватывает зубами мочку уха, и я закусываю нижнюю губу от сладкого томления, расползающегося по телу. Отчего-то меня задевают его слова, но сейчас я не в состоянии о них думать — слишком хорошо рядом с ним. Слишком пьяняще сладко.

— Марк, — выдыхаю я, понимая, что многое могу сказать ему в ответ, но вместо этого поддаюсь наваждению.

Перехватываю инициативу, перебрасывая левое колено через бедра Нестерова и, разведя ноги в стороны, медленно опускаюсь на него сверху.

Ладони Марка поднимают и без того задравшийся подол платья еще выше и перемещаются на мои ягодицы. Сжимают их, крепко, почти болезненно, заставляя прижаться к нему еще сильнее. Так, чтобы пульсирующая точка под моими трусиками касалась его скрытого тканью плотных джинсов паха.

Отрицать то, что нас влечет друг к другу — бессмысленно. Марк тянет вниз замок моего платья. Отодвигает ворот, чтобы оставить на ключицах несколько болезненных, напоминающих