будни заполнены лекциями, курсовыми работами и вечерними семинарами, но и хороших новостей с каждым днем становится все больше и больше. 

Первая — Рома обходит меня стороной и делает вид, что мы не знакомы. Слухи о наших разборках уже никого не волнуют, а любители сплетен переключаются на новую пару — Быков и Борисова. Да, да, Рома и Таня теперь вместе, и самое приятное — меня это совершенно не колышет. Единственное, на что я надеюсь, что скоро и Неля найдет себе вторую половинку, потому что ее редкие колючие взгляды, направленные на нас с Дарием, уже порядком надоели. Ну а в целом, троица, которая столько времени была для меня главным двигателем жизненного прогресса, благополучно вышла из моего окружения, и это не может не радовать. 

Вторая новость моя самая любимая — у нас с Дарием-стариканом-Викторовичем все хорошо. Ну почти. Меня временами все еще накрывает волнами недоверия, неуверенности и ревности. Закостенелые привычки не отпускают так просто. Вот, например, из последнего: перед практическим занятием по информационным технологиям я увидела, как Дарий премило общался с какой-то девицей курса третьего или четвертого. Они улыбались друг другу, стояли так близко, что даже томик Толстого не пролез бы. Когда я подошла к двери, Дарий лишь коротко дернул уголком губ и бросил пренебрежительное: «Проходи, Катюш». Естественно, я психанула и первую половину пары сыпала язвительными комментариями направо и налево. Дарий терпел недолго, прокричал стоп-фразу на всю аудиторию, отпустил смеющихся одногруппников, закрыл дверь и… Домой я ехала с горящими ушами и дрожащими коленями. Мне понравилось. Ему, кстати, тоже.

Новость третья — несмотря на то, что за последний месяц мы с отцом так и не смогли встретиться, потому что его отправили в долгую командировку, наше общение значительно улучшилось. Мы созваниваемся, иногда даже переписываемся и присылаем друг другу забавные фотки. Наши разговоры стали куда теплее, я рассказала ему о том, что занимаюсь творчеством, а он поделился, что и сам в молодости писал стихи. Так необычно заново знакомиться с человеком, который был рядом с тобой всю жизнь, и так грустно, что мы потеряли столько времени, сохраняя никому не нужную дистанцию.

И последняя, четвертая новость — совсем скоро мне предстоит распечатать третий десяток. В преддверии дня рождения в голове обычно мелькают очень странные мысли. Хочется подвести итоги, найти ответы на самые дурацкие вопросы. Что особенного я сделала? Я счастлива? Мне есть, чем гордиться? Что ждет впереди? Я уже взрослая? Хочу ли я быть там, где есть сейчас? Двадцать лет позади, кажется, что это так много, а на самом деле и вспомнить почти нечего. Это нормально? Так со всеми? Случится ли какой-то волшебный переход? Появится ли новая извилина? Откроются ли тайны мира? Морщины — индикатор мудрости или бедности, из-за которой ты не можешь позволить себе косметолога? Все это кружит голову и тихо сводит с ума. Разбираю свою жизнь на мелкие детали и собираю обратно, точно конструктор, но чем больше это делаю, тем больше понимаю, что каких-то деталей все еще не хватает. Уравновешенности, трезвости разума, уверенности, силы, опыта. Книги, в которых я раньше черпала вдохновение для жизни, уже не кажутся путеводителями, это пустые карты, всего лишь наброски. Они не могут указать верный путь, лишь направление. В любом случае, все решения приходится принимать самостоятельно. И я готова попробовать, иначе… зачем вообще нужна жизнь?

Смотрю на свои ладони, мелкие блестки переливаются на коже при дневном свете, что бьет в окна. Тихо усмехаюсь, прислушиваясь к шуму воды в ванной комнате, и бросаю взгляд на шикарный букет белых лилий в прозрачной вазе. Дарий в очередной раз меня удивил, хитрый старикан. Вчера под предлогом, что собирается работать допоздна, он выпроводил меня домой, а утром заявился с цветами, подарком и… весь измазанный лосьоном для тела с мелким шиммером! Эдвард на минималках, что б его! Только я могла наткнуться на такого сумасшедшего мужика, который с непосредственностью ребенка ввязывается в любую авантюру, но, если нужно, быстро включает мозг, а заодно и мой на место ставит.  

Слезаю с кровати, экран телефона светится от поступающих оповещений, но я не тороплюсь принимать поздравления. Проверяю время, на первые две пары я уже опоздала, можно приехать к третьей, но особого желания нет. Отношения с одногруппниками, после официального разрыва с Ромой, у меня неплохие, но это не та компания, в которой хочется провести свой день рождения. Подхожу к подоконнику и с восторгом касаюсь оранжевого банта на подарочной коробке. У меня нет ни единой догадки о том, что ждет под симпатичной упаковкой, ведь она слишком большая для сертификата на десять сеансов психотерапии. 

Оглядываюсь, из-за двери ванной все еще доносится плеск воды. Если Дарий не выйдет через пять минут, придется поспешить на помощь. Снова рассматриваю подарок. Нет сил больше ждать! День рождения у меня или что?! Развязываю бант, срываю упаковочную бумагу и роняю челюсть. Не может быть! Просто не может! Открываю коробку и бережно верчу клавиатуру в виде печатной машинки: белая, с круглыми кнопками, гладкая и на удивление легкая. Проглатываю радостный визг и пляшу от счастья, прижимая клавиатуру к груди. Щурюсь от яркого солнца, выглянувшего из-за тяжелого облака, и принимаю его теплые поздравительные поцелуи. Это будет лучший день, самый… Вздрагиваю от резкого звука дверного звонка и замираю. Еще один перезвон бьет по ушам, опускаю подарок на подоконник и тихо крадусь в прихожую, попутно натягивая банный халат. Смотрю в глазок и едва ли не отпрыгиваю на пару метров. Родители, полный комплект.

Набираю полную грудь воздуха, рука тянется к дверной защелке, но останавливается на полпути. Я хочу увидеть отца, а вот мать… Она ведь даже в дни моего рождения умудряется вести себя, как стерва. Сопротивление сдавливает виски. Может быть, это проверка от судьбы? Может, она хочет убедиться в моей готовности к новому витку? Пора показать, как я выросла, пора поставить мать перед фактом: либо она опускает хлыст и признает во мне личность, либо мы не общаемся вовсе. Я смогу, справлюсь. Дарий даже не успеет стереть последние блестки со своей потрясающей задницы.

Разносится еще один перезвон, а из коридора слышится недовольный бубнеж. Затягиваю пояс халата туже, поправляю волосы и решительно открываю дверь. Первое, что я вижу, так это растерянное лицо отца в охапке малиновых шаров. В его взгляде одна неловкость, но я стираю ее счастливой широкой улыбкой, показывая, как сильно рада его видеть.

— Я же говорила, что