за пояс с оружием. – Сразу скажу, что не со злом приехал. Пока что. А там видно станет.

– Так зачем приехал-то, скажи, – Гроздан обвёл взглядом стражников, что околачивались тут же, не переставая наблюдать за гостями. Словно поддержки своему ехидству искал.

– Вестимо, зачем. Ты блаженным-то не прикидывайся. А лучше в дом пригласи. Поговорим. А я и люди мои отдохнут с дороги. Зады от гребных лавок уже ломит.

Чаян хмыкнул, замолчав, а кмети тихо загоготали, переговариваясь, за его спиной. Зуличанин осклабился в первый миг, но всё ж вспышку гнева первую унял. Выпрямился, одёргивая рубаху.

– Ну, пойдём, коль не шутишь.

Стражники тут же разбредаться начали по своим дозорам, как миновали мгновения ощутимого, словно цепями повисшего кругом напряжения. Чаян вместе с кметями поднялся на крыльцо да и последовал за быстро уходящим куда-то в недра терема княжичем. И всё головой по сторонам крутил, пока вёл Гроздан их незнакомыми переходами: надеялся, верно, что где-то Елицу хоть мельком увидеть. Да она, знать, у себя в горнице сидела.

Гроздан вновь вывел во двор, только теперь уж дружинный. Стояла посреди него высокая гридница, да только не туда пировать пришлось идти. Чуть дальше завиднелась и община, длинная, приземистая. Княжич вошёл в неё – и тут же встретил его громкий недовольный возглас. Оказалось, сидел внутри за широким столом сам князь Мстивой: тут уж увидишь – не ошибёшься. Тут тебе и стать особая, и сталь во взоре, закалённая годами княжения. И на сына он так гневно смотрел, словно тот совсем недавно в чём-то перед ним провинился.

А Гроздан – ты ж погляди! – и хвост прижал тут же. Одно что недавно рычал угрожающе да скалился.

Гости устроились за столом по обе стороны, схлестнулись Чаян и Мстивой взглядами – и сразу понятно стало, что тяжко придётся. И князь с сыном своим заодно, как бы сердито на него ни зыркал.

– Ты уж прости, что за стол с яствами тебя сразу не усаживаю, княжич, – Мстивой откинулся спиной на стену. – Да только расскажи мне сначала, что привело тебя так далеко от Велеборска, а уж тем более от родного твоего Остёрска сюда.

– Эк вы какие непонятливые, – Чаян покачал головой. – Елицу забрать приехал. Других ценностей у вас, что мне нужны были бы, нет.

Князь вскинул густые кудреватые брови, постучал пальцами по столу, как будто раздумывая над чем-то.

– Да ты объясни мне теперь, – сказал чуть погодя, – почему ты решил, что заявиться можешь просто так да потребовать Елицу тебе выдать? А если она по своей воле сюда приехала и сыну моему женой стать собирается, то что делать станешь?

Князь даже вперёд подался – уж настолько, верно, ему интересно было.

– Пусть она мне в лицо об этом скажет, – Чаян чуть склонил голову набок. – Тогда и решать будем. А пока что я вашим словам верить не могу.

– А придётся, – вступил в разговор Гроздан. – Потому как невесту свою, давно сговоренную, я тебе не отдам. Можешь хоть на куски меня порезать.

– Это дело нехитрое, – согласился Чаян. – Тут уж по-всякому поступить можно. Войском вас раздавить, город поджечь.

– А она стоит того? – хмыкнул Гроздан, сощурившись. – Чтобы кровь лишнюю проливать?

Чаян посмотрел на него спокойно, обвёл взглядом лицо, для девиц, видно, приятное дюже. Да будто была в нём черта, поначалу незаметная, но которая отталкивала неуловимо. И крылась она, скорей всего, в его норове, что проступал в каждом слове или жесте.

– Сам знаешь, что стоит. Верно? – он дёрнул уголком рта. – А ещё я могу людей созвать на вечевом поле и рассказать им, как дело было. Что княжну вы силой здесь удерживаете. Что людей моих убили исподтишка, как тати обыкновенные. Захотят они после такого князя?

– А поверят они тебе? – качнул головой правитель. – Заявился не пойми откуда да ещё и головы им дурить возьмёшься? Прогонят тебя.

– А это мы посмотрим, – Чаян подмигнул. – Но, коль гнева людского не хотите, есть и другой путь. Если не желаете вы слово княжне дать, то я вынужден к слову Богов обратиться. Они всяко мудрее и справедливее нас.

Княжич поёрзал на месте едва заметно. И даже Мстивой выпрямил спину, напряженно вытянув шею, словно зверь, почуявший опасность. Загомонили согласно кмети, что по обе стороны от Чаяна сидели. Застучали тихо кулаками по столу, но не сильно – почтительно, потому как Божья ладонь.

– И как ты слова их испросить хочешь? – уж, верно, обо всём догадываясь, всё ж справился князь.

Чаян ерничать попусту не стал.

– Поединок требую. Кто победит, тому и княжна достанется.

– Что ж, вещь она, чтобы так её судьбу решать? – фыркнул Мстивой, да как-то неуверенно.

– Думается мне, вы не спрашивали, когда людей моих убивали, а её сюда умыкали. Ты, Гроздан, женихом её назвался, хоть она вдова ещё. Стало быть, я ровно так же невестой её своей наречь могу. А там жизнь всё по местам расставит.

– Да Елица лучше с обрыва кинется, чем замуж за тебя пойдёт, – рассмеялся Гроздан.

– Ты скажи лучше, принимаешь поединок али нет.

Княжич перестал скалиться насмешливо: уж понял, видно, что прижался к горлу его клинок так тесно, что того и гляди кожу взрежет. И соглашаться не хочется, и отказаться – позор большой. Он всё ж переглянулся напоследок с отцом. Мстивой кивнул твёрдо, словно ничуть не сомневался в победе сына.

– Хочешь поединка – будет тебе, – Гроздан встал. – Но до утра дам тебе ещё время одуматься.

Чаян не стал размещаться на ночёвку в тереме. Не нужны ему были гостеприимство напускное и взгляды заискивающие, кои всё равно будут. А то и задобрить захотят как-то. А примешь подарки хозяйские – вроде и не враг уже. Нашлась Чаяну лавка в одной из дружинных изб, где расположиться успели его воины – у дальней стены. И по соседству со здешними кметями, и в стороне как будто.

Однако, как пригласил князь вечерю с ним и его людьми разделить, отказываться никто не стал. Собрались все в той самой гриднице – длинной, с высокими сводами, что терялись даже во мраке, куда не дотягивался свет от выбитых в земле очагов и факелов. Стояли длинные столы – для больших пиров – да нынче занят оказался только княжеский, на возвышении у стены. Пришла трапезничать и княгиня Волгава – женщина красивая, светлая, что луч Дажьбожьего ока в лесной глуши, но и строгая тоже. Уж как она на сына своего, который до стольких неприятностей довёл, смотрела, будто и сама готова была розгу взять да отходить его по заду самолично. Жаль только, возраст у него уже не