медленно встал, морщась от привычной уже рези, согнул раненую руку в локте, прижимая ладонь к животу, и посидел так, оперевшись другой о колено. Как паршиво-то…

Скоро вернулся отрок с двумя вёдрами чуть подогретой воды. Поставил их на пол и загремел ушатами, что под лавкой у окна стояли.

– Я ж умыться попросил принесть, а не лошадей поить, – покачал головой Леден, наблюдая за его судорожной вознёй.

– Что, с княженкой видеться так пойдёшь? Когда несёт от тебя, как в дружинной избе да после сечи, – отрок покосился на него через плечо, опасаясь всё ж гнева.

Но Леден только хмыкнул устало.

– Дать бы тебе по шее…

Едва шевеля словно бы охваченной огнём рукой, он всё же собрался и первым делом пошёл к брату в горницу, что была почти по соседству с его, да на другой стороне терема. Оказалось, Чаян уж и уходить куда-то собрался. Может, и к нему как раз.

Он вскинул голову от пояса с бляшками серебряными, который застёгивал поверх свежей рубахи, откинул от лица встрёпанные слегка волосы.

– Здрав будь, братец! – разулыбался.

Подошёл в два широких шага и в объятия его сгрёб. Аж в глазах потемнело от того, как вспыхнули раны, словно пасти собачьи в них вцепились. Леден охнул тихо – не удержался – и похлопал его по спине ладонью здоровой руки.

– Что это с тобой? – сразу разгадал всё Чаян.

Окинул его пытливым взглядом, но как будто ничего не увидел необычного.

– Потом всё расскажу, – отмахнулся Леден. – Ты скажи лучше, что всё ж случилось? Как так Елица оказалась в Зуличе? И как ты её забрал?

Чаян покривил губами, словно не ожидал, что Леден про княженку спросит первым делом. Но молчать не стал: всё рассказал, как было. И о том, что Елицу похитили, против её воли удерживали в Зуличе. Как Мстивой и сын его даже свидеться с ней не позволили, когда он в детинце появился. Потому и пришлось угрожать, а после – и вовсе Гроздана на поединок вызвать.

– Жаль только, не убил его, – поиграв желваками, бросил напоследок братец.

Залегло в его взоре тяжкое сожаление. И вина даже как будто, а вот за что – Леден допытываться не стал. Главное, с княжной теперь стало всё в порядке. И до того сильно захотелось её увидеть, что готов был Леден уже идти прочь из горницы брата и разыскивать её. Остановила только мысль, что ей, верно, с дороги отдых нужен.

После собрались все в трапезной: пришла даже Зимава с Эрваром своим, который так и не переставал на Ледена зыркать с угрозой. Только Вышемиле, которая прибежала сразу вслед за сестрой, взгляды его колючие вовсе неинтересны были: она так сесть попыталась, чтобы к Ледену поближе. Рты ведь бабам здешним не заткнёшь, хоть и хочется иногда – а потому трепали они по-тихому, конечно, что сестрицы Чтимировны совсем уж остёрских княжичей окрутили. Теперь дело за малым: дождаться, когда о свадьбах всем скажут.

Вошёл в трапезную Чаян, такой бодрый, будто давно с дороги отдохнул. И только когда уж уселись за стол и воеводы, последней пришла Елица. И как ни рад был видеть её Леден, а омрачился тут же, едва посмотрев.

Княжна была всё такой же, кажется, и как будто что-то в ней поменялось. Словно потускнел внутренний её огонь, а она сама вдруг стала себе не мила: взор прятала, сжимала губы плотно, неохотно отвечая даже на приветствия других. Леден перевёл взгляд на Чаяна: уж не он ли в дороге начудил, обидел чем-то? Но брат на его пытливый взгляд не ответил.

Зато во время всей обедни Леден чувствовал, как Елица то и дело смотрит на него. Будто она как-то прознала о его недуге, хоть он старался ничем его не выдать. Может, только чуть неловко держал ложку да сильнее прижимал локоть к боку, когда там особенно сильно стреляло. Он перехватить пытался хоть один раз взгляд княжны, но не удавалось. Но её внимание невольно грело.

Никто не пытался даже спрашивать Елицу о том, что случилось, словно договорились заранее: да и так всё было понятно. Хотел Зуличский княжич к рукам прибрать не только Елицу, а княжество, которое ей в наследство осталось. Раньше-то, небось, о таком и не помышлял, потому как наследник был у Борилы. А после осмелел.

Обедня прошла напряжённо и нерадостно. Зыркала недобро Зимава на возвратившуюся княжну, да тут и скрывать уже нечего: радовалась, верно, как ту зуличане умыкнули. А Елица словно и не замечала её внимания. Начали расходиться все по своим хороминам; попыталась было Вышемила Ледена с собой увесть, но Чаян быстро то заметил и остановил порыв боярышни:

– Ты, братец, задержись, – бросил как бы невзначай, отпивая взвар из кружки. – И ты, Елица, тоже, – добавил, хоть княжна уходить и не торопилась.

Вышемила нахмурилась заметно, отчего на сестрицу свою стала гораздо больше похожа, склонилась к уху Ледена, мягко поглаживая его лежащую на колене ладонь:

– Приходи сегодня ко мне в горницу. Вечером, – шепнула. – О важном тоже поговорить хочу.

И голос её так проникновенно прозвучал и взволнованно тоже. Девушка сжала его руку пальцами и встала, оправляя понёву. Леден, размышляя над её словами, проводил боярышню взглядом. Подождал, как закроется за ней дверь – и лишь тогда словно очнулся, пытаясь как можно дальше отодвинуть понимание того, что она ему предложила. Он мог бы поклясться, что на лице его не отразилось сейчас ничего – но именно в этот миг Елица посмотрела на него так, что в очередной раз можно было удивиться тому, как остро она чувствует его настроение. Наконец они встретились взглядами – но лишь на мгновение Леден окунулся в ореховую топь её глаз – и княженка потупилась.

– Раз мы теперь все здесь, – прервал Чаян напряжённый момент. – Пора бы нам снова о Сердце поговорить. Что же сказала тебе Сновида?

Он с настойчивым ожиданием уставился на Елицу. Стало быть, в дороге не расспросил, а ведь терпеливостью особой никогда не отличался – и снова кольнуло подозрение, что такого стряслось с Елицей, что братец так её берёг и не тревожил?

– Возвращаться вам придётся на свои земли, – проговорила Елица ровно и бесцветно, будто ей вдруг стало всё равно. – То капище, откуда фигурки, в Остёрском княжестве стоит.

Леден переглянулся с Чаяном. Тут и рассмеяться бы оттого, как судьба решила с ними поиграть – запутать. Да что-то не весело. Покидали свои края с мыслями, что в чужих всё, что нужно, сыщется, а теперь за ответами вновь туда идти, где, казалось, уж нет