КРАСНАЯ «ШКОДА», РВАНЫЕ ДЖИНСЫ…

После Союза чехословацко-советской дружбы мы с Лидией побывали в Доме советской науки и культуры, посетили музеи главного коммуниста Чехословакии Клемента Готвальда и вождя российских большевиков В. И. Ленина.

К вечеру нас, совершенно уставших, автобус подвез к общежитию. Лидия вместе со всеми направилась ко входу в здание, но ее вдруг окликнули. Возле красной «шкоды», припаркованной в торце строения, стояла и улыбалась красивая девушка в светлом свободном платье и красных туфельках-«лодочках» на небольшом каблучке-«шпильке» — мечте любой юной модницы начала семидесятых годов прошлого века.

— Ахгой! — еще раз крикнула девушка свой «привет» по-чешски, обращенный уже ко всей компании, взяла с сиденья какую-то папку, захлопнула дверцу машины и легкой походкой направилась в нашу сторону.

Пока прекрасное создание приближалось, повеселевшая Лидия объяснила, что это новый гид — Алэнка. Она назвала также ее фамилию и, увидев молчаливый вопрос в наших глазах, подтвердила догадку. Алэнка оказалась дочерью одного известного в те времена руководителя Коммунистической партии Чехословакии. Мы внутренне подобрались и затосковали: доцент Петька уже надоел со своим неусыпным контролем, а тут — еще и дочь высокопоставленного чешского партийца!.. Шаг влево, шаг вправо…

Словно прочитав наши мысли, Алэнка подошла и, все так же улыбаясь, обратилась сначала к доценту Чебусову — на чистом русском языке, практически без акцента:

— Мне трудно произносить ваше имя — Пъетрж… Можно, я вас буду называть просто доктором?

Раздался смех, так как ее произношение слова «Петр» так напоминало наше студенческое «Петька»! А еще надо было видеть, как гордо вскинулась голова доцента, когда его назвали «доктором». Ему, оказывается, и невдомек было, что понятия «кандидат наук» в западной системе образования вообще не существовало.

Как бы там ни было, но хитрая Алэнка сразу же «растопила» сердце Петра Ивановича и вызвала к себе его безграничное доверие и уважение. Он даже не стал возражать, когда новый гид попросила у него разрешения сегодня же вечером повозить его трех подопечных студенток и Лидию по ночной Праге на своей машине и доставить нас обратно в общежитие до полуночи. При этом она нарочито-виновато извинилась, что в «шкоде» всего четыре посадочных места…

Алэнка подвезла Лидию домой, а мы совершили удивительную вечернюю автопрогулку по вечерней Праге.

Перед возвращением в общежитие заехали в пивную «У чаши» («У калиха» — чешек.). Алэнка рассказала, что это место тесно связано с именем известного чешского писателя Ярослава Гашека, с героем его романа бравым солдатом Швейком, а также с русской женой писателя Александрой Львовой.

Мы смаковали замечательное чешское пиво и говорили о Праге. Именно в этот вечер я впервые узнала от Алэнки, что в чешской столице побывало много известных русских людей. Если о великом Петре I, полководце Михаиле Суворове, композиторе Петре Ильиче Чайковском и их посещении Праги советские студенты были наслышаны, то совершенным откровением оказались рассказы о «Русской акции» первого чешского президента Томаша Масарика. Семья Алэнки по отцовской линии в свое время была хорошо знакома и с Масариком, и с другим неутомимым борцом за независимость Чехии Карелом Крамаржем. А о красоте и уме русской жены Крамаржа Надежде Николаевне Алэнка говорила только в превосходной степени.

Слушая рассказ девушки, я непроизвольно сравнивала впечатления от встречи с чехами в Союзе чехословацко-советской дружбы и общение с Алэнкой. Доброжелательные по содержанию и форме изложения, как же они разнились по сути, эти высказывания! Государственный официоз ценил Советский Союз за помощь и поддержку существующего тогда режима, а подобные Алэнке чехи просто уважали страну Россию, сила и мощь которой заключалась прежде всего в ее талантливом народе.

Тем временем Алэнка приподнялась из-за столика и помахала каким-то парням, вошедшим в пивную.

— Ахгой! — почти одновременно выдохнули подошедшие к нам три молодых человека.

Пока парни разыскивали свободные стулья, чтобы присоединиться к нашему застолью, девушка объяснила, что это пражские студенты, которые вместе с ней будут сопровождать нас по городу.

Йозеф учился в Пражской Высшей художественнопромышленной школе, пробовал себя в живописи и даже внешне напоминал вольного художника: длинные волосы, борода, очки, потертый замшевый пиджак. Друзья его называли Ёжшкой. Он сразу же включился в разговор о русских в Праге и тут же вспомнил эмигранта — сына великого русского живописца Васнецова, который тоже был художником-священником и жил когда-то в Праге.

Стеснительный Павел, словак по национальности, собирался после окончания физико-математического факультета Карлова университета вернуться в родную Братиславу. Он испытывал искренние дружеские чувства к России и при этом утверждал почему-то, что русским людям по духу ближе словаки, чем чехи. В подтверждение своих слов он привел пример, когда русская королева Венгрии Анастасия и русская жена Карела Крамаржа Надежда, имея неограниченные возможности в своем выборе, все же покупали в собственность замки и земли не на чешских территориях, а в Словакии.

Не поддерживал разговор лишь Якуб — высокий, статный студент юридического факультета Карлова университета. Он угрюмо потягивал свое темное пиво, закусывая аппетитными колбасками с горчицей и соленой сдобой.

Алэнка не выдержала и сделала замечание:

— Куба (уменьшительное от имени «Якуб»), неприлично так долго молчать в обществе…

В ответ Якуб словно взорвался от негодования.

— Это я неприлично себя веду?! — закричал он так громко и неожиданно, что за соседними столиками в момент стихли разговоры, и головы посетителей пивной повернулись в нашу сторону.

Видимо, не желая привлекать к себе лишнего внимания, Куба перешел на полушепот, но свой гневный монолог продолжил: