Я оставил его на площади, а сам направился прямо во дворец; поднявшись в свой кабинет на втором этаже, я послал за Евферием, Оривасием и Приском. В ожидании их прихода я взялся было за книгу, но строчки прыгали у меня перед глазами. Тогда я принялся считать плиты, которыми был выложен пол, потом стал ходить взад и вперед по кабинету. Мое лицо горело, как в лихорадке. Дрожащими руками я отворил окно и полной грудью вдохнул бодрящий морозный воздух. Вниз по течению Сены плыли льдины. Чтобы успокоиться, я стал считать их и молиться Гелиосу.

Первым в кабинете появился Евферий. Я закрыл окно и пригласил его сесть в свое кресло: в других креслах он не помещался, а табуреты иногда его не выдерживали.

- Это ловушка, - начал он. - В Сирии у Констанция стотысячное войско, твои галлы вряд ли сделают погоду.

- А я без них как без рук.

- Разумеется. В том-то все и дело: я же говорю - это ловушка. Он хочет тебя погубить.

Я удивленно взглянул на Евферия. Среди моих друзей и советников он всегда отличался миролюбием и проповедовал осторожность. Больше всего ему по душе были законность и порядок, бесперебойная работа отлаженной государственной машины. Словом, он никак не годился в заговорщики - и вдруг такой поворот.

- Ты это серьезно?

Евферий кивнул; его маленькие черные глазки сверкали, как у египетской статуи.

- Так что же мне делать?

- Восстать, - вместо Евферия мгновенно ответил на мой вопрос Оривасий, вошедший в этот момент в кабинет вместе с Приском. Гелиос, Митра и мой покровитель Гермес свидетели - то было первое слово измены, сказанное вслух одним из нас! Приск подошел к моему массивному письменному столу и присел на его краешек. Оривасий остался стоять посреди комнаты, вперив в меня пристальный взгляд.

- А ты что скажешь? - спросил я Приска.

- Прежде всего нам нужно взвесить все за и против. Можешь ли ты без этих легионов удержать Галлию? Если да, то что в таком случае предпримет Констанций - устранит тебя или, может, ему будет просто не до тебя? Похоже, - тут же ответил Приск на свой явно риторический вопрос, - ты уже давно не получал от императора вестей. Ему сейчас нужно во что бы то ни стало вернуть Амиду и разбить Шапура. Это стало делом его жизни. Тем временем ты остаешься полновластным повелителем всей западной части империи, а в случае смерти Констанция - императором.

- Логично, - с улыбкой кивнул Евферий. - До последнего времени я и сам был того же мнения, но теперь все выглядит значительно серьезнее. Ты совсем забыл о Флоренций, а между тем мои осведомители доносят, что, как только цезарь останется без армии, власть над Галлией перейдет к преторианскому префекту. После этого нам останется только сдаться. Поэтому, я думаю, лучше поднять восстание, а не сидеть и ждать, когда Флоренций возьмет нас голыми руками.

Прислушиваясь к их спору, я вновь отошел к окну и стал смотреть, как медленно опускается за горизонт тускло-оранжевый шар холодного зимнего солнца, а в лагерях по берегам Сены один за другим вспыхивают огоньки ночных костров. В этот момент раздался громкий стук в дверь.

- Кто посмел нас беспокоить? - яростно крикнул я, но на пороге стоял бледный от испуга Деценций.

- Тысячу извинений, цезарь, - проговорил он, торопливо отдавая мне честь. - Я бы не посмел, но они пришли!

- Кто пришел? Куда?

- Разве не слышно? - еле выговорил Деценций; зубы у него стучали от страха. Мы все замолчали и прислушались. Действительно, снизу доносился гул множества голосов; крикам мужчин вторили жалобные причитания женщин.

- Это мятеж! - воскликнул Оривасий. Он подбежал к окну и выглянул. Из окна моего кабинета были видны лишь река и оконечность острова, но если высунуться по пояс, можно было разглядеть также северный берег и деревянный мост. - Сюда движется кельтский легион. Они уже на мосту.

Подскочив, в свою очередь, к окну, я услышал крики: "Цезарь!" - и увидел внизу, прямо подо мной, манипулу пехоты с обнаженными мечами. Солдаты радостно приветствовали меня, но в голосах звучала угроза.

- Не отправляй нас, цезарь! Позволь нам остаться! - кричали они.

Внезапно один из них, свирепого вида усатый белокурый кельт с бельмом на глазу, указал на меня мечом и охрипшим в битвах голосом завопил: "Слава Августу! Слава Юлиану Августу!" Другие подхватили этот клич, и я отступил назад.

- Это измена! Арестуй их! - крикнул мне Деценций, но я оттолкнул его и бросился в комнату, окна которой выходят на площадь. Через щель в ставне было видно, что площадь запружена солдатами; далеко не все они были пьяны, как я поначалу решил. Это уже было восстание.

Вокруг дворца выстроилась с мечами наголо и копьями наперевес моя охрана, но толпа, казалось, была настроена миролюбиво. Более того, они выкрикивали мое имя, желали меня видеть, клялись в верности. Внезапно, будто по данному знаку (кто знает, как это начинается? Может быть, такова была воля Гермеса?), сначала несколько человек, потом еще и еще и, наконец, вся площадь стала скандировать: "Август! Август! Юлиан Август!"

- Разгони их! - крикнул Деценций. - Вынеси знамя с изображением государя, они не посмеют…

Во дворе четыреста солдат, а на площади не меньше двадцати тысяч, - ответил я. - Даже неопытный воин вроде меня не вступит в бой при таком соотношении сил. Что касается знамени с изображением императора, то, боюсь, они просто изрубят его на мелкие части.

- Измена! - вот и все, что выдавил из себя Деценций.

- Измена, - констатировал я безучастным тоном, будто объясняя, как называется какая-нибудь звезда, и Деценций вылетел из комнаты.

Мы переглянулись. Крики "Август!" звенели у нас в ушах, как мерный шум морского прибоя.

- Тебе придется согласиться, - сказал Евферий.

- И это говоришь ты, который всегда проповедовал осторожность?

Евферий кивнул. Еще настойчивее высказался Оривасий:

- Действуй, Юлиан. Терять тебе уже нечего. Единственным, кто высказался осторожно, был Приск:

- Цезарь, я не политик, а философ. И все же на твоем месте я бы подождал.

- Чего тут еще ждать? - возмутился Оривасий.

- Дальнейших событий, - уклончиво ответил Приск. - Или знамения.

Я понял, что имеет в виду Приск. Он видел меня насквозь и знал, что я не решусь предпринять ничего серьезного, не получив благословения свыше.

- Отлично. - Я махнул рукой на дверь. - Оривасий, передай охране мой приказ: во дворец никого не пускать. Евферий, не спускай глаз с нашего друга Деценция. Приск, молись за меня.

На этом мы расстались.

В коридоре меня поджидала одна из придворных дам моей жены.

- Цезарь, они убьют нас, всех убьют!

Она была близка к истерике; мне пришлось взять ее за плечи и сильно встряхнуть, так что у нее лязгнули зубы. Она прикусила нижнюю губу и сразу успокоилась. Оказалось, эту истеричку прислала Елена сообщить, что хочет меня видеть.