Тот же почерк, те же методы борьбы, мы их уже проходили в Афганистане. Мы тоже начинали войну с формированиями душманов, а продолжили со всей страной и ее народом. Все, как в зеркале, отразилось в нашей российской Чечне, где, повинуясь преступному приказу Верховного Главнокомандующего, Президента, министра обороны, люди истребляли и истребляют граждан одной, некогда единой страны. Они и сейчас делают это, и долго еще будут продолжать убивать, калечить сотнями, тысячами, потому что война — это очень доходный и прибыльный бизнес. И ведется она с благословления самых высших чинов нашего Российского государства. Во имя какой-то светлой идеи? Да боже упаси!

Жаль только, что концовка этой войны будет такой же, как и афганской, — про тех, кто выполнял поставленные приказы, очень скоро забудут и заклеймят позором.

Все в этой жизни взаимосвязано. Когда мы стали забывать Великую Отечественную войну и свою историю, появились военные конфликты за рубежом страны, которые искусно маскировались, скрывались. Потом появился Афганистан. Предали забвению его, породили Чечню. И никто не даст гарантий, что новая кровавая бойня не развяжется в любом другом регионе нашей страны.

Как-то в октябре 1981 года комбат капитан Геннадий Бондарев показал мне центральную газету.

— Прочти, — и показал пальцем короткую заметку. Я прочитал — ничего особенного. В ней сообщалось, что реакционными силами Афганистана убит видный политический и общественный деятель страны. Называлось его длинное-предлинное имя.

— Ну и что? — непонимающе спросил я его. — Убили и убили. Мало ли их убивают здесь каждый день.

Он немного помолчал, видимо, о чем-то раздумывая, а потом сказал:

— Дело в том, что этого так называемого «видного политического и общественного деятеля страны» убил лично я.

Уже в то время я читал нашу прессу «между строк» и не всегда верил в написанное, особенно что касалось событий в Афганистане, но слишком серьезным было сообщение, да и газета — авторитетной. Как бы там ни было, но Геннадий поведал мне историю, в подлинности которой я ничуть не сомневаюсь.

Однажды в часть прибыли офицеры ГРУ — Главного разведывательного управления. Они обратились к командованию бригады с просьбой дать им толкового офицера для выполнения очень ответственного специального задания. Начальник штаба бригады подполковник Шехтман назвал имя старшего лейтенанта Бондарева, командовавшего в то время десантной ротой, кавалера двух боевых орденов.

— Выполнишь задание — получишь третий, это я тебе гарантирую, такое задание стоит большой награды, — сказал ему полковник ГРУ.

Здесь же был обсужден и утвержден план операции. Суть сводилась к тому, что нужно было уничтожить одного из крупных руководителей антинародного душманского движения. Его авторитет в реакционных кругах Афганистана и Пакистана был очень высок. Несмотря на огромное денежное вознаграждение, объявленное за его поимку, он свободно разъезжал по стране, иногда заезжал на территорию афганских воинских частей, беседовал с солдатами и офицерами. Местные органы военной разведки и государственной безопасности держали под контролем его передвижения, но от этого ничего не менялось. Было видно, что он никого не боялся в своей стране, а боялись его. Соответствующим структурам была поставлена задача на его ликвидацию. Выполнение этой миссии и возложили на Бондарева. Геннадию описали объект поиска — пожилой мужчина с белой бородой, разъезжает на японской «Тойоте» зеленого цвета. Имеет большую охрану, и когда сильно нервничает, дергает головой. Маршрут возможного движения: город Кандагар — Пакистан. Здесь же, в штабе, был подготовлен и доведен до командира роты приказ о назначении роты десантно-штурмового батальона под командованием старшего лейтенанта Бондарева на поиск и уничтожение группы мятежников, действующих в провинции. Приказ давал право действовать по усмотрению старшего подразделения и ориентировал и в целом на группу душманов, и на конкретное лицо. Вся идея поставленной задачи носила предметный характер — убийство определенного человека.

Геннадий Бондарев разделил роту на несколько групп и рассредоточил их вдоль дороги, ведущей на Пакистан. Через несколько суток непрерывного дежурства ему сообщили о движущейся в их сторону машине, по описанию похожей на объект поиска. Вскоре она была остановлена. Формально — для досмотра. Когда командир роты подъехал к задержанной «Тойоте», проверка всех находившихся в машине людей уже была закончена. Улик, по которым к задержанным можно было применить репрессивные меры, не было. При них не оказалось даже оружия. Один из сидевших в машине был схож по описанию с тем главарем. На вопросы командира роты отвечал уверенно, спокойно, твердо зная, что взять его не за что.

— Интуиция подсказывала, что это он, — рассказывал Бондарев, — а как доказать, — не знаю. Везти их всех в Кандагарский ХАД или к гэрэушникам — это долгая история. Решил сам разобраться. Долго задавал ему всякие вопросы, давая возможность ребятам снова проверить машины, людей. Чувствую, что все уже нервничают, а старик — хоть бы что. Сел я в его машину за руль, включил магнитофон. Обратил внимание, как один из задержанных напряженно и с тревогой стал наблюдать за мной. Обшарил «бардачок», приборную панель — все нормально. Но за мной по-прежнему внимательно наблюдали. Тогда я вырвал из гнезда магнитофон, пошарил в нише и вытащил оттуда несколько документов. Некоторые были с фотографиями, другие — без. Среди них были и этого старика. И тут я увидел, как он слегка задергал головой. Ошибки быть не могло — это был он.

Офицеры, солдаты, принимавшие участие в досмотре, поняли, что это именно те, кого они искали. Все действовали по заранее разработанному плану. Сделав вид, что они свое дело сделали, отошли в сторону. Закурили. Командир роты, вернув изъятые пропуска и извинившись за задержку, сказал афганцам, что они свободны и могут следовать дальше. Старик, как и все остальные, видимо, не поверил в такую доброту. Переводчик снова сказал им, что они свободны. Ротный тоже отошел от задержанных афганцев. Водитель вышел из машины, открыл капот, долго возился с двигателем, потом снова сел. Опять вылез, ощупал и попинал колеса. Было понятно, что они боятся трогаться с места. Очевидно, хотели убедиться в безопасности или, наоборот, ждали здесь же применения к ним карательных мер. Но офицеры и солдаты стояли в стороне, не обращая на афганцев никакого внимания. Водитель еще несколько минут походил возле машины, потом сел за руль. Автомобиль, взревев мотором и крутанув под колеса песок, сорвался с места. Как только они отъехали метров на сто, командир роты дал команду следующему посту. Водитель «Тойоты», стремясь скорее уйти от «шурави», быстро набирал скорость. И вдруг за поворотом снова увидел советскую боевую машину десанта. Холодок страха подкатил к сердцу. Солдаты, стоявшие рядом с техникой, продолжали заниматься чем-то своим, не обращая внимания на приближающийся автомобиль.

— Вперед! — повелительно приказал водителю главарь. — С нами Аллах, и мы на своей земле. Нам некого бояться в своем доме.

Машина десантников стояла без видимых признаков работы и готовности к движению. Но когда «Тойота» пыталась на высокой скорости проскочить мимо, страшный удар обрушился на нее, и она, описав в воздухе траекторию, рухнула с обрыва в русло арыка. Командир роты, ехавший следом, подошел к лежавшей на боку машине. Удар был настолько сильным, что ее перекорежило и смяло. Находившиеся в салоне люди не проявляли признаков жизни. Повсюду была кровь, разбитые стекла. Принесли бензин, облили «Тойоту» и подожгли. Никто из нее даже не пытался выбраться. Доложив по рации о выполнении задачи и дав команду всем постам на сбор, командир роты повел колонну машин в направлении бригады.