Финал Системы интенсифицирует ее свойства

Финал режима предполагает радикальную интенсификацию свойств Системы РФ. Каждый элемент Системы в нем действует как вся Система. Регион, организация, люди отбрасывают ценности, импровизируют и «наглеют», срывая моментальный профит. В Финале мы увидим Систему в цветении всех ее свойств, и само цветение – знак близости Финала­.

Может ли, в конце концов, Система РФ перестать быть основанием российского поведения? Было бы чем-то мистическим, если нет. Система может быть уничтожена, она может и самоуничтожиться – схлопнуться, совершив запрещенную операцию. Но ее паттерны сохранятся в финале, и упразднять Систему станут так же, как ее поддерживали и воспроизводили.

Предфинальное состояние Системы. Бесполезность неограниченных полномочий

Как-то Ленин в разговоре с французским социалистом Жоржем Садулем на вопрос о риске термидорианского переворота в СССР легкомысленно бросил: «Русские рабочие сами себя термидоризируют». Диалог продолжения не имел, термин остался без последствий. Но политтехнолог Ленин говорит о хорошо ему знакомой, повторяющейся ситуации власти в России.

Собрав в кулак неограниченные, оттого бесцельные полномочия, «социум власти» однажды теряет радикализм и вынужденно отступает к нормализации. Разгромив независимых партнеров, власть вынуждена далее контролировать саму себя: процесс опасный именно вследствие монополии. Сигналы центра, понятые превратно властью, масштабируются на страну.

Кремль демонстрирует сегодня впечатляющую панораму надорванной монополии власти. С одной стороны, ничто не мешает ей действовать самовольнее, чем Сталину. Придворные трусы не смеют оспорить даже явных кремлевских оплошностей. В отличие от сталинской, эта Система не умеет обнаружить и сдерживать некомпетентность, как показала война на востоке Украины в 2014–2018 годах (где Российское государство, будучи не главным виновником, теперь отвечает за любые последствия). Зато с точки зрения аппаратных рисков такая фрагментированная клептократия оптимальна. Она не может стать почвой ни для коалиции заговора, ни для уравнительного радикализма.

Казалось, Путин достиг ослепительного всемогущества. Но под отрисованной мощью – управленческие пустоты. Параполитический мир России втянул в себя все общественные и корпоративные интересы. Внутриаппаратные банды влияния торгуют актами президента, заключая бюджетные сделки между собой. Губернаторы вновь стиснуты между Кремлем, правительством и полпредами. Это неудобное положение, тем более что у Системы сегодня мало наград, кроме временной защиты чиновника от возбуждения уголовного дела, ареста и суда.

Корпоративные кланы укрепляют свое положение по трем азимутам: 1) захват и перераспределение чужих активов; 2) продвижение «принцев», то есть детей, на значимые должности; и 3) лоббирование кандидатур в администрации, правительстве и регионах. Эти направления имеют одну платформу: надстройку власти последней милей – инфраструктурой ухода Путина. «Последняя миля» постпутинского транзита включает в себя наиболее амбициозные проекты Кремля с несчитаными затратами (вроде так называемой цифровизации).

Но при наступлении часа икс миф всемогущества Кремля обнулится первым. Теневой deep state российской политики не успеет найти новый баланс. На испытательном экзамене истории Москва опять окажется не готова. А час испытания наступит явно раньше 2024 года.

Петербургский теракт и бессильный Путин

Президент России по должности может многое натворить в стране и в мире. Но в день теракта в СПб весной 2017 года все видели бессильный центр России – и взрывы, которых Путин поначалу даже не смог сосчитать. Пресса с деланным ужасом предвещала «закручивание гаек». Но какую гайку мог закрутить этот ни в чем не уверенный человек – один в центре вселенной, правило которой «все благодаря Путину и все по его вине». Ни первая, ни вторая часть формулы в час теракта не годятся, а формулу отменить нельзя.

Теракт-2017 помогает мне дешифровать замысел взрывов 1999 года. Замыслом осеннего террора 1999 года было обнулить разом российские власти, ввергнув их в такую же растерянность. Властей тогда было много, но серия взрывов опрокинула их в глазах избирателя разом все – и прямо накануне выборов. И нашелся бы некто, кто сказал Ичкерии: «Черт с вами – ступайте прочь!» Проектант взрывов тогда мог верить, что за Чечней-беглянкой потянутся другие земли России. Но случилось не так – страна решилась воевать. Путин угадал это желание и выиграл, а «господин Гексоген» Басаев проиграл.

Но сегодня мы видим реакцию, которой покойный Басаев может порадоваться: при меньшем числе жертв – прострация власти, охватывающая страну. В 1999 году свою слабость отвергли – в 2017 году слабость РФ выставлена напоказ. Путин-2017 растерян посреди любимого города. Ответа на вызов нет, воевать не с кем, а бодибилдинг власти – инсценировка, оскорбляющая людей.

Это не конец Системы РФ. Но участившиеся панические прострации нечто говорят о близком будущем. Шанс для Системы требует оценить ее слабости, распознать масштаб фальсификации силы.

Управляемая и не­управляемая демократия в финале Системы

Система РФ при всей ее верткости не волшебник, ей не перепрыгнуть своей технологической платформы. Управляемая демократия кончилась как политика, но как техноплатформа действует по сей день. Она все хуже управляется, но не переменилась в принципе – только потому в стране сохраняются выборы.

Рушится управление платформой, а не сама она. Мы присутствуем при перегрузке эскалациями и делегированием власти в расчете на «верткость» – сверхгибкость Системы РФ. В финале пути всякая управляемость может исчезнуть.

Перегрузкам подвергаются все группы населенцев Системы. Можно ли оценить истощение ресурсов ее обслуживания именно как данной Системы РФ? Риск в сырьевых ценах? Нет. Риск в том, что ни команда Кремля, ни элиты, ни оппозиция, ни рядовые населенцы не захотят далее наслаждаться Системой и своей неуязвимостью внутри нее.

Возможно, испытывается антропологический крепеж модели. В момент Финала Система РФ (в отличие от России февраля 1917-го и СССР Горбачева) не сможет обратиться к идеальной норме убедительным способом. Россия в модусе Системы РФ уцелела и восторжествовала, но став бесценностной. В этом ее учредительная неполнота. Возможен также «ресурсный коллапс», неотличимый от катастрофической видимости. Примеры 1917 и 1991 года говорят о случаях условной нехватки ресурсов – которые были, но обнаружились уже слишком поздно. Тут и наступит условный финал Системы, или «момент сингулярности». Вслед которому, впрочем, мы еще раз встретимся с ее реинкарнацией.

Образы и признаки Финала

«Финальное состояние» – что это? В российских грезах образы Финала Системы имеют вектор от Коллапса к Обновлению. Но нет причин ожидать, что финальное состояние существенно отлично по комплектации от того, что есть в Системе сегодня. В Финале сохранятся главные блоки Системы РФ. Сохранится конгломерат бюджетозависимых групп, бюджетников и бюдженщин. Отчужденный от страны Центр тем более сохранится, вероятно, все в том же Кремле.