Я же хотел попробовать вернуть дух того времени, его непосредственность, свежесть – то, что я слышал в композициях Райана Адамса. И работать иначе: сосредоточиться только на музыке, отпустить себя на волю, не думать, станет ли та или иная песня хитом. Другими словами, «назад в будущее».

Именно так мы и создавали наш следующий альбом – Songs From the West Coast. Он вышел в октябре 2001 года и получил такие восторженные отзывы, каких я не видел долгие годы. Берни написал мощные, прямолинейные и откровенные тексты: I Want Love, Look Ma, No Hands. И American Triangle – жесткую, даже агрессивную песню о том, как в 1998 году гомофобы убили в Вайоминге Мэттью Шепарда. Мы работали в той самой лос-анджелесской студии, где записывались годами; как оказалось, новый продюсер Пат Леонард, больше всего известный своим сотрудничеством с Мадонной, обожает музыку семидесятых. Забавно: он, соавтор Like A Prayer и La Isla Bonita, с ума сходил по группе Jethro Tull[210]. Наверное, если бы Мадонна играла на флейте, стоя на одной ноге, он бы чувствовал себя абсолютно счастливым человеком.

В итоге альбом получился очень калифорнийским. В Калифорнии пишется совсем по-другому, иначе, чем в Лондоне, где каждый день брызжет дождь. Тепло как будто проникает в каждую твою клетку, ты расслабляешься, и в музыке потом словно сияет солнце. Мне понравился альбом, и с тех пор в работе я всегда использовал такой подход: вспоминал о том, что было сделано в прошлом, пропускал это через себя и писал по-новому. Так было и со следующим альбомом Peachtree Road – создавая его, я думал о музыке стилей кантри и соул, чье влияние ощущается в альбоме Tumbleweed Connection, особенно в песне Take Me To The Pilot. The Captain and the Kid стал сиквелом нашего старого альбома Captain Fantastic and the Brown Dirt Cowboy – Берни написал стихи о том, что происходило с нами во время американских гастролей 1970 года и после этого: от дурацкого красного автобуса в аэропорту и до временного прекращения нашего сотрудничества. The Diving Board мы записывали только с басистом и ударником, как в самом начале с первой группой Элтона Джона, но применяли новые приемы и между песнями поставили инструментальные проигрыши. Работая над Wonderful Crazy Night, я держал в голове поп-композиции из Don’t Shoot Me I’m Only the Piano Player и Goodbye Yellow Brick Road. А Wonderful Crazy Night я записывал уже в 2015 году, надо сказать, мучительно, потому что хотел, чтобы музыка создавала ощущение легкости, веселья и свободы и чтобы обязательно звучала двенадцатиструнная гитара.

Альбомы не провалились, но и большого коммерческого успеха не принесли. Всегда расстраиваешься, если блестящий, на твой взгляд, альбом продается не слишком активно; но такие вещи надо принимать как данность. Это не коммерческие альбомы, там нет грандиозных хитов; к тому же The Diving Board получился довольно мрачным, даже депрессивным. Но именно такую музыку я хотел писать – чтобы слушать через двадцать лет и испытывать чувство гордости.

Конечно, было бы приятно, если б они взлетели на первые строки чартов, но, по большому счету, меня это уже не волновало. Были периоды, когда мои диски продавались колоссальным количеством экземпляров, однако с самой первой минуты взлета я знал, что такое не длится вечно. Считая, что всегда будешь первым, ты сам себе роешь яму. Я убежден, что это одна из причин трагедии Майкла Джексона: он верил, что следующий альбом обязательно станет более популярным, чем Thriller, но этого не происходило, и каждый раз он переживал тяжелейший кризис.

Незадолго до начала работы над The Captain and the Kid меня попросили выступить в «Цезарь Палас» в Лас-Вегасе – там открыли новый большой концертный зал «Колизей». В нем уже пела Селин Дион, и мне тоже предложили подготовить шоу. Я хотел немедленно отказаться, Лас-Вегас по-прежнему ассоциировался у меня с 1967 годом, когда я – спасибо судьбе – избежал кабалы выступлений в кабаре. The Rat Pack[211], Донни и Мари Осмонд[212] увязли там надолго. Как и Элвис – семь лет Вегаса ему точно не пошли на пользу. И потом все эти конферансье во фраках, пафосно глаголющие: «Знаете, одна из самых прекрасных вещей в шоу-бизнесе – это…»

Но потом я начал размышлять: а что, если придумать программу, которая радикально бы отличалась от обычных шоу Лас-Вегаса? Фотограф и режиссер Дэвид Лашапель недавно снял потрясающий клип на песню из альбома Songs from the West Coast – This Train Don’t Stop There Anymore. Джастин Тимберлейк, одетый как я в семидесятые, открывал рот синхронно словам, а на заднем плане актер в образе Джона Рида колошматил репортера и сбивал фуражку шапку с головы полицейского. Мне безумно понравился клип, и я попросил Лашапеля стать арт-директором всего вегасского шоу. Сказал, чтобы он делал все, что хочет, воплощал любые свои фантазии, даже самые сумасшедшие.

Если вы знаете работы Лашапеля, то поймете: именно так с ним и надо разговаривать, ведь он все ловит на лету. Он невероятен, а на том этапе своей карьеры даже поздравительную открытку не сделал бы в простоте – обязательно кто-то в одеянии Иисуса стоял бы на голове у гигантского фаршированного фламинго в окружении неоновых вывесок и мускулистых парней в плавках из змеиной кожи. Это он сфотографировал Наоми Кэмпбелл топлес в образе борца, вонзающего каблук-шпильку прямо в лицо мужчины в окружении карликов в масках. И это в его модной съемке роскошно одетая модель стоит рядом с трупом женщины, на которую упал кондиционер, и вот она лежит на асфальте с кровавым месивом вместо головы. Это ему удалось уговорить Кортни Лав позировать в образе Марии Магдалины, при этом на коленях у нее лежало что-то, напоминающее труп Курта Кобейна.

Для моего шоу в Вегасе Лашапель придумал декорации, состоящие из неоновых вывесок, надувных бананов, хот-догов и тюбиков помады: даже грязного воображения не требовалось, чтобы в каждом из предметов увидеть эрегированный пенис. К каждой песне он снял видеоклипы – артистичные и фантастически смешные. Там даже был эпизод из шестидесятых, изображающий мою попытку покончить с собой, причем он привнес в дурацкую историю столько накала, что мое самоубийство выглядело по-настоящему драматично и без идиотской патетики. В клипах плюшевые медведи голубого цвета катались на коньках и кормили медом андрогинных ангелов; в некоторых сценах герои нюхали кокаин прямо с голых ягодиц какого-то парня, а в одном из эпизодов возникала модель-транссексуалка Аманда Лепоре: совершенно голая, она сидела на электрическом стуле, и из ее влагалища летели разноцветные искры. Шоу называлось «Красный рояль» – достаточно безобидно для такого провокационного содержания.