Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А почему отец Граф просто не отнес его Монтрозу? — спросил Рук.
— Он и собирался это сделать. Но прежде я должен был отдать ему эту штуку. Я ждал несколько дней — потому что тоже боялся. Наконец мы встретились с ним в офисе моего агента, где я передал ему видео; я думал, что с этим покончено.
Теперь Никки поняла, зачем Монтроз и отец Граф звонили друг другу и зачем капитан обыскивал дом священника. После того как Граф сообщил Монтрозу, что он собирается забрать видео у Мюллера в офисе агента, кэп принялся его искать, подобно тем, другим…
— Куда пошел отец Граф после того, как вы передали ему видео?
— Не знаю. Я ужасно боялся за свою жизнь, я побежал прочь, понимаете? — Из-за сильного волнения акцент усилился, и слов немца почти невозможно было разобрать.
— Однако они вас все-таки нашли, так? — заговорил Рук.
— Я сделал ошибку: вернулся в нашу старую квартиру, где мы жили с Аланом. Я думал, что теперь, избавившись от злосчастного видео, я могу рискнуть. У меня там было несколько фотографий Алана, которые мне хотелось забрать. Мне так его не хватает. — Никки снова протянула Мюллеру стакан с водой, но он покачал головой. — Они меня там ждали.
— Эти люди напали на вас? — Она показала ему фото Торреса и Стелджесса.
— Трудно сказать. Они были в трикотажных масках. Включили музыку на полную громкость и привязали меня к кровати. Потом начали пытать какой-то электрической штукой, которая жгла тело. Поймите меня, это была жуткая боль. Жуткая.
— Хорст, как вам удалось от них сбежать?
— Когда они вышли в другую комнату, чтобы позвонить кому-то по телефону, я сумел высвободиться. Понимаете, когда-то в Гамбурге я работал ассистентом фокусника, Залмана Великолепного. Я вылез в окно, спустился по пожарной лестнице и убежал.
— Но почему они прекратили пытку и отправились звонить?
Никки закрыла блокнот и пристально взглянула на Мюллера. Тот неловко пошевелился под ее взглядом и пробормотал:
— Эта электрическая штука — самое ужасное, что мне приходилось испытывать в жизни, понимаете? Видите, у меня до сих пор остались шрамы.
Никки знала, почему он снова заговорил о боли. Она не могла его судить, но и не собиралась отвечать за него, поэтому просто молча ждала.
— Они мучили меня снова и снова, понимаете. — На глазах у Мюллера выступили слезы, и он шмыгнул носом. — Это ужасно, я сожалею об этом, но… я им рассказал. Я сказал, что отдал видео… Отцу Графу.
И Мюллер, закрыв глаза, всхлипнул от стыда.
В Трайбеку Хит и Рук возвращались в мрачном молчании. Когда они проехали полпути, Рук заговорил:
— На его совести смерть отца Графа. Должно быть, тяжкое бремя.
— Мне жаль его, Рук. Кто знает, как бы мы повели себя, оказавшись на его месте. — Они снова помолчали. Проехали квартал, и у нее зазвонил телефон. — Таррелл, — сказала Никки, взглянув на экран. — Привет, Тэрри, что у тебя?
— Парочка новостей, которые наверняка тебя заинтересуют. Во-первых, твой парень Девэйн действительно позвонил. Криминалисты сейчас спускают воду из резервуара на крыше «Грейстоуна» и готовятся искать пулю. Каньеро присматривает за ними.
— Отлично. Будем надеяться, что где-нибудь там найдется наша пуля.
— А сейчас у меня есть еще одна потрясающая новость. В свободное время, оставшееся после поддержания порядка на рабочем столе, я проверил финансовые дела отца Графа.
«Бог мой, — подумала Хит, — как же я люблю этих Тараканов!»
— И представь себе, что я нашел? Помнишь ту папку «Эмма» в его почтовом ящике? Оказалось, что у Графа был общий счет в банке с некоей Эммой Кэрролл. Сейчас на нем всего несколько сотен, но за последний год там появлялись суммы в двадцать-тридцать тысяч.
— Тэрри, ты лучший. По крайней мере, будешь таковым, если у тебя найдется адрес этой Эммы Кэрролл. — Таррелл продиктовал адрес, и, закончив разговор, Никки наклонилась к водителю такси: — Прошу прощения, планы меняются. Перекресток Парк-авеню и Шестьдесят шестой.
Оглядев ближайшие многоквартирные дома с верхнего этажа любого здания на Манхэттене, можно обнаружить одну-две застекленные террасы. Эмма Кэрролл встретила их именно на такой террасе, и Никки поразилась тому, как тепло и светло здесь было, несмотря на то что снаружи стоял трескучий мороз. Тем не менее лицо женщины совершенно не соответствовало веселой обстановке. Эмма Кэрролл была довольно привлекательна — кое-кто сказал бы, что она похожа на женщину-вамп. Однако глаза у нее опухли, взгляд погас — либо от успокоительных, либо от горя, либо от того и другого.
— Я все никак не могу в это поверить, — сказала она, когда они сели. — Отец Граф был превосходным священником и прекрасным человеком.
— Вы были близки? — Хит оценивала ее, размышляя о том, не замешана ли здесь запретная связь, но не заметила никаких признаков; ошибалась Никки редко. Она гордилась своим внутренним радаром, реагирующим на ложь.
— Да, но, пожалуйста, не подумайте ничего такого. Нас с отцом объединяли взгляды на церковь и ее роль в защите прав человека и социальной справедливости. — Эмма отпила глоток спиртного, звякнув кубиками льда. — И зачем нам было портить себе жизнь какими-то непристойностями?
— Мне известно, что у вас с отцом Графом также был общий счет в банке. Время от времени на него поступали крупные суммы денег, — заметила Хит.
— Разумеется, был. Ведь я являлась не только жертвователем, но и казначеем; деньги предназначались для благотворительных целей, это были пожертвования в организацию по защите прав человека, деятельность которой мы поддерживали.
— Которая называется «Justicia a Guarda»? — уточнил Рук.
Эмма Кэрролл впервые проявила какие-то признаки жизни.
— Да. Я так рада, что вы о них знаете.
— На самом деле мы знаем совсем не так много. — И — снова ради Хит — Рук добавил: — У нас, так сказать, общение по электронной почте.
Никки не обратила внимания на этот намек насчет Паскуаля Гусмана и спросила Кэрролл:
— Итак, вы занимались сбором средств для дела этой организации и одновременно были ее банкиром?
— Ну, так все начиналось. Но с недавних пор я немного отошла от административных вопросов, в основном ищу новых жертвователей. Я почти не пользуюсь этим банковским счетом, а направляю людей прямо к человеку, связанному с организацией. Мне кажется, они довольны тем, что имеют возможность передать деньги из рук в руки, и администратор «Justicia» — очень приятный человек.
Никки открыла блокнот.
— Могу я узнать его имя?
— Конечно. Его зовут Алехандро Мартинес. Произнести по буквам?
— Нет, — сказала Хит. — Я знаю, как это пишется.
Рук подкрепил первую утреннюю чашку кофе порцией эспрессо и спросил: