class="p1">Ил, Ассарак, Ганимед, что Юпитером в небо похищен,

Старец Лаомедонт и Приам, последние Трои

Дни переживший: нырок был некогда Гектору братом.

Если б его не застигла судьба в его юности ранней,

760 Может быть, не был бы он и по имени Гектора ниже.

Хоть и Димантова дочь488 породила младенца, однако

Ходит молва, что Эсак был тайно на Иде тенистой

Алексироей рожден, отец же Граник ей двурогий.489

Он не любил городов. Из пышных хором убегал он

765 В чащи глухие лесов, в местах проводил свое время

Необитаемых, — гость в илионских собраниях редкий.

Всё же был сердцем не груб, не была для любви недоступна

Грудь его. Часто в лесах ловил он Гесперию-нимфу.

Раз увидал он ее на бреге родимом Кебрена,

770 Как, по плечам распустив волоса, их сушила на солнце.

Нимфа бежит от него, как от серого волка в испуге

Лань, как, попавшись вдали от привычного озера, утка

Мчится от ястреба. Так и троянский герой догоняет

Нимфу, так, быстр в любви, настигает он быструю в беге.

775 Вдруг, в траве не видна, убегающей ногу гадюка

Зубом пронзила кривым и яд свой оставила в теле.

Кончились бегство и жизнь. Бездыханную нимфу безумный

Обнял Эсак и кричит: «О, зачем, о, зачем догонял я!

Не побоялся змеи! Не желал я подобной победы!

780 Бедную ныне тебя мы вдвоем погубили: гадюка

Ранила, я же — причиною был, и змеи нечестивей

Буду, коль в смерти своей не найду искупления смерти!»

Вымолвил — и со скалы, шумящим подточенной морем,

Кинулся в волны. Его пожалела Тетида, и мягким

785 Было паденье его: поплывшего в море одела

Перьями. Не получил на желанную смерть изволенья

Любящий и возмущен, что жить против воли придется;

Против себя восстает, из жилища несчастного жаждет

Выпрянуть — и уж от плеч молодые подъемлются крылья,

790 Вот он взлетает и вновь повергается телом на волны.

Крылья смягчают удар; в неистовстве вглубь головою

Мчится Эсак, без конца вновь смерти дорогу пытая.

Он исхудал от любви; на ногах его длинны суставы,

Так же и шея длинна; голова же — далёко от тела.

795 Любит моря, и прозванье его — от ныряния в море».

КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ

Старый не ведал Приам, что Эсак, став отныне пернатым,

Жив, — и рыдал. Над холмом, на котором лишь значилось имя,490

С братьями вместе свершал поминки напрасные Гектор.

И лишь Парис не присутствовал там на печальных обрядах.

5 Только что долгую брань, похитив супругу,491 занес он

В землю родную свою, и тысяча следом союзных

Шла кораблей и на них всем скопом народы пеласгов,

И не замедлила б месть, когда бы свирепые ветры

По морю путь не прервали, когда б в земле Беотийской

10 Не задержала судов изобильная рыбой Авлида492.

Жертву Юпитеру, тут по обычаю предков готовить

Стали, и древний алтарь уж зарделся огнем возожженным;

Вдруг увидали змею голубую данайцы493: всползала

Вверх по платану она поблизости начатой жертвы.

15 Было в вершине гнездо, в нем восемь птенцов находилось;

Всех их, также и мать, что летала вкруг горькой утраты,

Вдруг пожирает змея и в жадной скрывает утробе.

Остолбенела толпа, но, правды провидец, гадатель,

Фестора сын494 говорит: «Победим! Веселитесь, пеласги!»

20 Троя падет, но наши труды долговременны будут,

Девять же птиц как девять годов он брани толкует.

Молвил, змея ж, как была обнявшей зеленые ветки,

Камнем стала, но вид навсегда сохранила змеиный.

Все ж продолжает Нерей в аонийских свирепствовать водах,

25 Воинств не хочет везти. Полагают иные, что стены

Трои жалеет Нептун, ибо он вкруг града возвел их, —

Только не Фестора сын: он не может не знать, не скрывает,

Что укротить надлежит гнев Девы-богини495 — девичьей

Кровью. Когда победило любовь всенародное дело,

30 Царь496 — отца победил, и, чтоб чистой пожертвовать кровью,

Пред алтарем, меж рыдавших жрецов, Ифигения стала, —

Покорена богиня была: всем очи покрыла

Облаком вдруг и в толпе, при служенье, меж гласов молебных,

Деву Микен, — говорят, — заменила подставленной ланью.

35 Лишь долженствующим ей убиеньем смягчилась Диана,

Как одновременно гнев прекратился и Фебы и моря:

Тысяча тотчас судов, дождавшись попутного ветра

И натерпевшись в пути, к пескам прибывают фригийским.

Есть посредине всего, между морем, сушей и небом,

50 Некое место, оно — пограничье трехчастного мира.

Все, что ни есть, будь оно и в далеких пределах, оттуда

Видно, все голоса человечьи ушей достигают.

Там госпожою — Молва; избрала себе дом на вершине;

Входов устроила там без числа и хоромы; прихожих

55 Тысячу; в доме нигде не замкнула прохода дверями;

Ночью и днем он открыт, — и весь-то из меди звучащей:

Весь он гудит, разнося звук всякий и все повторяя.

Нет тишины в нем нигде, нигде никакого покоя,

Все же и крика там нет, — лишь негромкий слышится шепот.

50 Ропот подобный у волн морского прибоя, коль слушать

Издали; так в небесах, когда загрохочет Юпитер

В сумрачных тучах, звучат последние грома раскаты.

В атриях — толпы. Идут и уходят воздушные сонмы.

Смешаны с верными, там облыжных тысячи слухов

55 Ходят; делиться спешат с другими неверною молвью,

Уши людские своей болтовнею пустой наполняют.

Те переносят рассказ, разрастается мера неправды;

Каждый, услышав, еще от себя прибавляет рассказчик.

Бродит Доверчивость там; дерзновенное там Заблужденье,

60 Тщетная Радость живет и уныния полные Страхи;

Там же ползучий Раздор, неизвестно кем поднятый Ропот.

Там обитая, Молва все видит, что в небе творится,

На море и на земле, — все в мире ей надобно вызнать!

Распространила она, что с сильным пришли ополченьем

65 Греков суда; но нет, их встретил во всеоружье

Враг; проходы закрыл, защитить позаботился берег

Трои. Первым тогда от Гектора, волею рока,

Пал ты, Протесилай497! Недешево стоил данайцам

Бой и могучий душой, убиеньем прославленный Гектор!

70 Но и фригийцам498 пришлось всю силу изведать ахейской

Длани и крови пролить немало. Уже и сигейский499

Берег багрился, и Кикн, потомок Нептунов, уж смерти

Тысячу предал мужей. Ахилл стоял в колеснице

И пелионским500 копьем укладывал строи троянцев;

75 Он по рядам, или Кикна ища, или Гектора, встретил

Кикна, — и на́ десять лет отложилась Гектора гибель.

Вот, погоняя коней, ярмом блестящие шеи

Сжав, герой на врага колесницу направил; в могучих

Дланях потряс он копье, задрожавшее грозно, и молвил: