— НЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!

Я даже не сразу осознаю, что это — кричу я.

Умер? Нет, вроде бы душа не отлетает! А даже если и так — я верну ее! Я — некромант!

Ярость и отчаяние вспыхивают огнем, и вторая часть меня берет верх. Вместо того чтобы изгнать пожирателей своей силой некроманта, я бью по ним горячим огнем.

Впрочем, это уже не так важно.

Вторая каверна закрывается с влажным чваканьем, а я выжигаю третью.

Вокруг меня горит яростное жаркое пламя. Сейчас огонь — это я. Я — его центр, душа, жизнь и ярость. Щупальце снова тянется ко мне, но отдергивается, не в силах пройти сквозь пламенный ореол. И я бросаю огонь вперед. Он свивается в смерч — и мчится туда, где зияет разлом. Щупальца стремительно убираются с его пути.

Больно?

Получи, гадина!

Мало тебе, тварь такая, мало?!

Ты у меня сейчас всласть напьешься кровушки, ты у меня своей собственной захлебнешься!

Я выжигаю щупальца с каким-то садистским удовольствием, тем более что силы на магию огня берутся из магии смерти. Пока на поле умирают люди — я могу поддерживать огонь неограниченно долго. Смерч кружится. Поет свою огненную песню, выжигает и испепеляет. Насколько мой огонь горячее обычного пламени?

Не знаю. Но подозреваю, что во много раз.

Боль, злость, ненависть — вот те дрова, на которых можно сжечь что угодно. От своей жизни до целого королевства.

И наконец пожиратель не выдерживает.

Щупальца убираются обратно, на свой план бытия. Хотя люди видят это иначе. Просто они проваливаются под землю — и наступает тишина.

Огненный смерч крутится еще несколько секунд, сплавляя выход. Теперь на этом холме еще лет пятьсот ничего не вырастет, пока ветер не принесет землю и она не закроет каменную стеклянистую массу. Мой гнев сплавил землю до состояния вулканического стекла.

Впрочем, он тут же остывает, стоит мне взглянуть.

— Томми!!!

Мой друг лежит не так далеко.

Изломанная кукла… но крови нет?

Сейчас мне нет дела ни до кого.

Война, Теварр, Риолон… да гори вы все огнем! Все вы не стоите и волоска с головы моего друга!

Моего брата, ведь Томми давно стал мне младшим и любимым братом.

И ради его жизни я кого угодно скормлю демонам!

Крови нет.

Сердце?

Я рву камзол и приникаю ухом к груди друга.

Боги, даже первому поднятому мертвецу я не радовался так, как радовался сейчас этим неровным глухим ударам.

Томми жив!

И я не дам ему умереть!

Кому, как не некроманту, известно, как отогнать смерть?

Лекаря!

Я поднимаю голову…

Твою мать!

Нет. Не так.

ТВОЮ МАТЬ!!!!!!

Никто не воюет. Все стоят и смотрят на меня со священным ужасом.

Кажется, я засветился по полной. Ну и плевать.

— Лекаря!!! — надсаживаясь, ору я. — Скорее, ему еще можно помочь!!!

И когда откуда-то выбегает человек в синем лекарском плаще…

Хвала Аргадону!

— Вы позволите, милорд?

Я чуть отстраняюсь. Потом хватаю лекаря за шкирку.

— Умрет — убью. Выживет — проси что хочешь.

Мои руки слетают с синего плаща, словно их ветром сдуло. Какой-то прием, я и сам не понял, какой.

— Не мешайте мне делать мою работу!

Если кто-то думает, что я этого лекаря ударил или даже выругал…

Я молча отхожу в сторону.

Профессионалов надо уважать.

— Ваше высочество!

Из рядов войска вырывается человек… Я прищуриваюсь.

— Полковник Тибр?

Мужчина кивает. Чуть кланяется.

— Ваше высочество…

— Отвести войска, — командую я со вздохом. — Поднять флаг, пригласить риолонцев на переговоры.

— Пе… пере… говоры?

— Тибр, а ты хочешь продолжать воевать? После этого?

Я широким жестом обвожу поле.

Не хочет. По лицу видно — он сейчас хочет оказаться где-нибудь подальше отсюда. И чем дальше, тем лучше.

Устало махаю рукой.

— Вся ответственность на мне. Давай, рысью!

— Повинуюсь, ваше высочество!

И срывается с места.

Я устало присаживаюсь на камень, удачно оказавшийся неподалеку. Чувствую себя полностью вымотанным, да так оно и есть. В некромантии я силен, но магия огня с такой силой пробудилась во мне впервые.

Если у матери была хотя бы пятая часть такого таланта… Рудольфу ноги вырвать мало!

Такая колдунья умерла практически зря. Да с подобной силой вулканы можно создавать и гасить движением пальца.

Или мне это только кажется?

Я потом посчитаю. Призову пожирателя, попробую пожечь, помучаю…

И буду точно знать, сколько надо приложить сил.

Потом, все потом. Лишь бы Томми выжил.

* * *

После пережитого воевать не хочется не только нам, но и риолонцам. И мы садимся за стол переговоров. Я, Дарий… А больше, собственно, никто и не уцелел. От Микаэля и короны не нашли. Оно и неудивительно, я туда столько силы вгрохал, что хватило бы и кости в пепел пережечь. Хотя, вообще-то это сложно. Так, пара теваррских генералов выжила.

Переговоры проходят на виду у всего войска. Почему?

Да никому не хочется разбивать тут лагерь, становиться на ночлег…

Пожиратели, между прочим, источают определенные эманации — и эта гадость весьма устойчива. Почти как кошка в сапоги написает. Уже и впиталось, и высохло, а вонять еще долго будет. И никакой стиркой, то есть чисткой, местность до конца от этих эманаций не избавишь. Можно себя одерживать, можно, только вот кончается это кошмарами, сердечными болями, а то и чем похуже. Уж спать в таком месте я бы точно не рекомендовал без защитного круга.

Так что ни о каком обустройстве речь не идет. Переговорить — и удрать отсюда. Даже я чувствую себя неуютно, а уж как остальные…

Первым начинает Дарий.

— Ваше высочество, я рад видеть вас…

— Ваше величество, — ответствую я, — счастлив скрестить меч со столь достойным противником.

— Да, но повод до сих пор остается для меня загадкой. — Дарий качает головой так, что я бы век его в актерстве не заподозрил.

— Убийство моего брата. Принца Андрэ.