— Мы были на холме, наблюдали за врагом.

— Мы?

— Я, Том, его величество Микаэль…

— Король Теварра?

— Да. И четыре его генерала. Мы стояли на холме, переговаривались, потом я отвлекся…

— На что?

— Отлить отошел.

Храмовника перекашивает. Я улыбаюсь.

— Да, это и с принцами бывает. И даже того мне сделать не дали. Томми что-то заметил, сбил меня с ног, мы покатились с холма…

— Вот как?

— А потом там полезли щупальца, что-то произошло, я так и не понял. Я даже не скажу сейчас, сколько это продолжалось. Когда оно рядом…

Я передергиваюсь всем телом. Храмовник кивает.

— Это я знаю. А потом?

— Они… завораживали. Я засмотрелся — и не заметил опасности. — Я развожу руками. — Меня опять спас Том. А лекарь спас его. Так что я не дам вам причинить ему никакого вреда. Это долг крови, сами должны понять.

Храмовник несколько секунд изучает мое лицо, а потом как-то внутренне расслабляется. И я знаю, что он видит. Мальчишку.

Всего лишь мальчишку, которого терзает вина за поражение, который боится потерять друга, которому просто плохо.

Восемнадцатилетний мальчишка. И конечно, он дерзит и злится… а что ему еще остается?

Пусть дерзит… до поры.

— Что произошло, когда ваш друг вторично спас вас?

— Он упал. Щупальце его задело… И, кстати, — это удача. Не когтями, не присосками, не ядовитыми шипами, нет! Просто массой. Сбило с ног. Я… испугался. Я боялся, что он умер, — признаюсь с легкой запинкой, но ведь не лгу! Это чистая правда.

— И тогда?

— Моя мать была магом огня. Я, как оказалось, тоже.

— Вот как?

— Сила вырвалась наружу. Там, где вылезли эти твари, теперь просто спекшаяся земля.

— У вас столько силы?

— Нет. — Я качаю головой. — Потом я понял, что у меня просто было столько… отчаяния.

Храмовник кивает.

— А два других разрыва?

— Не знаю. Они были далеко.

Меня еще расспрашивают, но я умудряюсь вывернуться, не сказав ни слова неправды. Насколько могу, я недоговариваю, изворачиваюсь, виляю, но не лгу — и этого хватает.

Храмовник кивает и оставляет меня в покое.

А я думаю, что в моем багаже, тщательно завернутые в ткань со специальными знаками, блокирующими истечение магии, лежат та самая кость и обрывок щупальца демонического животного.

Приговор.

Мне?

Нет. Храмовникам. Ненавижу, когда мне мешают заниматься любимым делом. В частности — некромантией.

* * *

До вечера эти твари ходят по лагерю, расспрашивают и действуют всем на нервы. А я терзаюсь одним вопросом — убить или не убить?

С одной стороны — мир станет чище.

С другой… Не слишком ли это подозрительно?

А, плевать! Война все спишет. Но вот как мне их достать? Как догнать?

Не додумавшись ни до чего полезного, я махаю на это рукой. Как получится — так и получится. Пусть судьба решает, жить им или умереть. Я могу убить их хоть сейчас, но как при этом не раскрыть себя? Ведь Храм — это давление на разум человека, а мне еще править людьми.

На следующее утро я поднимаю людей и приказываю идти дальше. Храмовники принимаются шипеть, говоря, что они-де еще не расспросили всех, кого хотели, но я обрываю их, небрежно взмахнув рукой:

— Хотите? Идите с нами. Я дам вам потом лучших лошадей.

Храмовники мнутся, жмутся — и отказываются. Мол, нам надо ехать, а то там все следы прорыва исчезнут. Ну, была бы честь предложена…

Так что мы двигаемся в одну сторону, они в другую — и я выкидываю их из головы. А через несколько дней получаю письмо от дяди.

Тот пребывает в шоке, сообщает, что мою жену, а также моего тестя уже упрятали под замок, и ужасается. Мол, кто ж мог подумать… а почему ты, Алекс, не подумал?

Я прочитал и плюнул. Ну да, почему я не подумал? Потому что все это спровоцировал, но дяде-то знать необязательно. Следующим вопросом будет — почему не предвидел, не предотвратил, допустил… и вообще — не ты ли во всем виноват?

Идти признаваться я не собираюсь. Отписываю дяде, что скоро вернемся — а там и будем разбираться, кто, кого, и главное — зачем…

С войском мы проходим еще четыре дня. А вот потом…

Храмовники возвращаются, еще более назойливые, чем раньше. Старший подъезжает ко мне, вымораживая своим присутствием даже траву, и обвиняюще глядя на меня, заявляет, что на месте они побывали, но следов там уже нет.

Демон был, это точно!

А сейчас там пусто! Почему?!

Ушел, наверное. Я веду себя откровенно нагло, показывая, что видел я их… в щупальцах у демона — и мужчин это выбешивает. До белых глаз.

Ответ храмовника не удовлетворяет. Они опять решают поговорить с Томом, но на этот раз друг чувствует себя лучше — и никто им более не препятствует. Впрочем, и всю правду не говорят.

Том сообщает, что щупальца словно из-под земли полезли, он вытолкнул меня из-под удара, покатился, а потом… тут помню, а здесь — не помню.

Шрамолицый храмовник едва не шипит со злости, но Том твердо стоит на своем. Даже если они и понимают, что это — ложь, то крыть храмовникам все равно нечем.

И наконец…

— Завтра мы едем в столицу, принц Александр! Мы получим королевское разрешение на ваш допрос и допрос вашего друга — и тогда поговорим иначе.

Я мысленно складываю сложную матерную фразу.

Ну да. Том — мой вассал, я — принц крови, меня храм тронуть не смеет. Но — до поры. Если дядюшка даст это разрешение… А ведь даст, с-скотина!

Абигейль убедит!

И в голову алчной дряни не придет, что она создает прецедент, что дает храму слишком много власти, что…

Этими словами храмовники и подписывают себе приговор. Я пожимаю плечами.

— Если вам заняться нечем — вымолите у дяди разрешение и поговорим еще раз. Авось с десятого раза до вас правда и дойдет.

Этой пощечины храмовник уже не переносит.

— Мы еще поговорим… о правде…

Он вылетает из палатки лекаря и кивает своим:

— Немедленно в столицу!!!

Мне того и надо. Вечер же надвигается. Кони у них подустали, так быстро двигаться не смогут… да и вообще — найдут какой-нибудь дом и заночуют там. Таверну, или в деревенский дом вломятся. Тут важно показать, что мы сами по себе, не с армией принца…

Мне это только на руку.