— Я думал, это конфиденциальная информация, — сказал Джон.

— Так и есть. Поэтому мои коллеги сначала поговорили с родителями этих детей и спросили, не возражают ли те против распространения сведений и не согласятся ли они побеседовать со мной.

Она снова взглянула на экран, положила ладони на стол и чуть подалась вперед.

— Все дети — близнецы. И во всех случаях это явилось сюрпризом для родителей. У всех детей очень высокий интеллект, они выглядят старше своих лет и имеют точно такие же отклонения в поведении, как Люк и Фиби.

Джон и Наоми молчали не меньше минуты, пытаясь переварить то, что сказала доктор Микаэлидис.

— Вы хотите сказать, что они клоны? — спросил Джон. Его горло вдруг сжалось от ужаса.

— Нет. Я попросила нескольких родителей прислать мне фотографии, потому что такая мысль тоже пришла мне в голову. Все дети разные. — Шейла неожиданно улыбнулась. — Кроме того, у меня большой опыт, я же наблюдаю родителей с детьми, поэтому могу вас уверить — между вами и вашими близнецами есть совершенно определенное сходство.

— Слава богу, — выдохнула Наоми.

— У всех высокий уровень интеллекта, все выглядят старше своих лет, те же проблемы с поведением, и все близнецы, — повторил Джон. — Но как это возможно? Мы выбрали только некоторые пункты из списка. Другие родители наверняка выбрали что-то иное, может быть более радикальное. Как так получилось, что все дети настолько похожи?

— Может быть, по той же самой причине, по которой вы хотели иметь только одного ребенка, а в результате получили двойню? — загадочно предположила психолог.

Наоми непонимающе посмотрела на нее:

— И что это значит?

— То, что у доктора Детторе были свои собственные планы. Вот на что намекает доктор Микаэлидис, — сказал Джон.

Наоми медленно кивнула:

— Вы знаете, в глубине души я подозревала то же самое. С тех самых пор, как Люк и Фиби появились на свет.

— У доктора Детторе не слишком хорошая репутация в научном мире, — заметила Шейла. — Достаточно почитать его интервью, и сразу становится понятно — это человек с крайне узкими взглядами, совершенно незнакомый с таким понятием, как медицинская этика. И при этом не воспринимающий критику.

— Вы думаете, он использовал Наоми — и десятки других женщин — как своего рода… суррогатных матерей для своих экспериментов?

— Боюсь, что это вполне вероятно.

Джон и Наоми беспомощно посмотрели друг на друга. Они не знали, что сказать.

— Но это не должно повлиять на ваше отношение к собственным детям, — продолжила психолог. — Даже если их генетическая «начинка» не совсем такая, как вам бы хотелось, они все равно ваши. Ваша плоть и кровь.

— И что теперь будет? — мрачно спросила Наоми. — Бесконечная череда социальных экспериментов? Такое ощущение, что Люк и Фиби — подопытные крысы для ненормальных ученых и психиатров со всего мира.

— Но что же все-таки важнее, наследственность или воспитание? — не выдержал Джон. — Доктор Детторе говорил, что, как бы мы ни влияли на гены своего ребенка — своих детей, — это все равно не будет иметь определяющего значения. Что то, каким он станет, зависит главным образом от нас. Может, наша любовь и забота смогут изменить их? Может, именно это станет главным, а не то, что сделал с ними Детторе?

— В обычных обстоятельствах я бы с вами согласилась. До известной степени. Помните, на прошлой неделе мы говорили об эпистемологическом пределе? О том, на что способен обычный человеческий мозг? То, как ведут себя ваши дети, заставляет предположить, что для них моральных ограничений не существует. И вообще их поведение характерно не для трехлетних детей, а для подростков раз в пять старше. — Шейла открыла бутылку с минеральной водой и наполнила стакан. — Самая важная вещь для родителей — связь со своими детьми. Контакт. Мне кажется, вам не хватает как раз этого. И вы от этого страдаете. Я правильно понимаю?

— Да, — сказала Наоми. — Абсолютно. Я всего лишь их служанка, не более. Я их мою, кормлю, убираю за ними — и это все. И более того, они, судя по всему, не хотят, чтобы я делала что-то помимо этого. На днях Люк порезал палец, но не прибежал ко мне пожаловаться. Он показал порез Фиби. А когда я заклеила ранку пластырем, даже не сказал мне спасибо.

— Я считаю, вам было бы полезно пообщаться с другими родителями, о которых я говорила. В случае, если они согласятся. Очень даже полезно.

— Кто-нибудь из них живет в Англии? — спросила Наоми.

— Те, о которых я знаю, — нет. Но их может быть гораздо больше, чем мы думаем.

— Я пообщаюсь с кем угодно, из любой части света. Охотно.

Шейла отпила воды.

— Я попробую это организовать. Но предупреждаю — не ждите магических решений. Не стоит надеяться на многое. По словам моих коллег, эти родители находятся в точно такой же ситуации, как и вы.

— А эти другие дети тоже убивали своих питомцев, как Люк и Фиби? — спросил Джон.

— Мы не обсуждали это в подробностях, но кое-какие факты есть. Близнецы из Ла-Джоллы, Калифорния, задушили своего спаниеля, после того как отец пожаловался на его постоянный лай. Они подумали, что папа обрадуется, ведь они решили проблему. Близнецы из города Крефельда, в Германии, перерезали глотку коту — он принес в кухню мышь и напугал мать. Похоже, неспособность распознавать разницу между живым и мертвым — общая черта таких детей. Они не то чтобы злые — у них просто совершенно другая система ценностей. То, что кажется нормальным нам с вами, они не понимают.

— Но можно же их как-то научить? — спросила Наоми. — Мы должны уметь воздействовать на них как родители. Вы должны подсказать нам как.

— Думаю, нам в самом деле нужно поговорить с другими родителями, милая, — сказал Джон. — Давай примем предложение доктора Микаэлидис. Нужно собрать как можно больше мнений.

— У вас удачные, счастливые дети, доктор Микаэлидис, — с горечью произнесла Наоми. — Вы не можете понять, каково это — чувствовать себя ненужной. Использованной — да, именно такие у меня ощущения. Как будто я всего-навсего такое средство транспортировки. Контейнер, который был им нужен для того, чтобы появиться на свет. Я хочу получить детей, которых родила, обратно, доктор. Не как фриков, а как… детей. И я хочу, чтобы вы мне помогли.

Психолог сочувственно улыбнулась:

— Я вас понимаю. Этого хотела бы любая мать. Но не знаю, получится ли у меня помочь. В любом случае, чтобы изменить отношения с Люком и Фиби, вам нужно измениться самим. Сменить систему координат.

— Как это?

— В первую очередь перестать думать о них как о детях, а начать воспринимать как людей. На их день рождения вы пригласили клоуна, так? — Шейла многозначительно посмотрела на Джона и Наоми.