нами произошел один случай, о котором стоит упомянуть. Дорога, шедшая от леса к Ойтриху, перед самим селом разветвлялась – один проселок вел непосредственно к этому населенному пункту, а другой – к Науслицу. Внезапно там из-за выступа леса выскочил грузовик и на всех парах помчался к Ойтриху.

– Ребята! – воскликнул унтер-офицер Эльзнер. – Да ведь это – русский грузовик! И откуда он только взялся?

Наводчик Менте, отличавшийся быстротой реакции, немедленно поймал машину в оптический прицел и стал подкручивать рукоять точного наведения. Он уже нажал на спуск, как вдруг обнаружил, что это немецкий грузовик, и резко повернул ручку вверх. Снаряд буквально в миллиметре пролетел над автомобилем, и тот исчез между домами. Через несколько секунд грузовик появился снова и на полном ходу помчался в нашу сторону. Русские открыли по нему бешеный огонь, а наши две самоходки постарались своими выстрелами прикрыть его. Лавируя между двух огней, машина пронеслась по опушке леса аккурат между нашими самоходками и, проехав вглубь лесного массива, взвизгнув шинами, резко остановилась.

Позже причина происшествия выяснилась. Оказалось, что гауптфельдфебель Штраус, находясь в Кроствице, по радио получил распоряжение выслать машину с боеприпасами в боевую группу возле Ойтриха. Однако при расшифровке в текст радиограммы вкралась ошибка, и вместо «возле Ойтриха» получилось «в Ойтрихе». В путь отправился унтер-офицер Херредер, который быстро домчался до Науслица по дороге, шедшей через Хорку, а там по карте отыскал кратчайший путь в Ойтрих, памятуя слова Штрауса о том, что это срочно.

Ничего не подозревавший Херредер беспрепятственно проехал через лес и, неожиданно выбравшись на опушку, увидел перед собой в каких-то нескольких сотнях метров Ойтрих. Обрадовавшись, он направил машину прямо к населенному пункту, который вначале показался ему совершенно пустым. Не успели они с водителем удивиться этому обстоятельству, как прямо над ними пролетел снаряд, а потом между домов показались русские солдаты.

Водитель среагировал на это чисто машинально. Увидев справа большой двор, он крутанул руль и начал делать такой крутой разворот, что грузовик чуть было не опрокинулся. Но шофер справился с машиной, снеся, правда, угол сарая и нескольких русских солдат, и, не снижая скорости, вырулил в обратную сторону на выезд из села. Двое русских хотели преградить дорогу, но, увидев, что автомобиль несется прямо на них, отпрыгнули в сторону. Наконец последние дома остались позади. Мимо них со свистом пролетали осколки и пули, а сзади слышался гром выстрелов и грохот от разрывов снарядов.

Нервы у водителя и Херредера были натянуты до предела.

«Не дай бог, боеприпасы взорвутся», – думали они.

Внезапно перед ними показалась опушка леса, где по обеим сторонам дороги стояли немецкие самоходки, стрелявшие в ту сторону, откуда они ехали. Наконец машина оказалась в безопасном месте, и Херредер вместе с водителем, остановив грузовик, бледные, как сама смерть, в изнеможении откинулись на спинки сидений. Они все еще обливались потом от пережитого страха, когда лейтенант Цитен рывком открыл дверцу кабины.

– Поздравляю, господа! – дружелюбно улыбнулся он. – Еще никому до сих пор не удавалось прорваться в Ойтрих. Добраться до села не получилось ни у бронетанковой боевой группы, ни у пехоты. Нужно было, чтобы именно вы на своем грузовике показали всем пример, как это надо делать. Я представлю вас к награждению Железным крестом!

Проезжавший мимо майор Люке остановился и попросил повторить рассказ о произошедшем. Внимательно выслушав Херредера, он глубокомысленно произнес:

– Возможно, внезапный рывок наших бронетранспортеров мог бы завершиться победой. Сейчас, конечно, об этом не может быть и речи. До получения дальнейших приказов мы останемся на тех же позициях, на которых стоим, ощетинившись в сторону севера и востока.

Вскоре после этого мимо нас проследовал пехотный взвод и занял позицию на опушке леса.

Все послеобеденное и ночное время прошло в крайнем нервном напряжении. Русские несколько раз пытались атаковать нас силами пехоты и танков, но каждый раз атаку удавалось отбить. Наконец под утро пришел долгожданный приказ – сильно поредевшей боевой группе предписывалось по лесной просеке отойти на юг и занять круговую оборону на дороге, связывавшей Науслиц и Ойтрих. Мне с моими самоходками была поставлена задача занять позиции на выезде из леса и обеспечивать прикрытие боевой группы в направлении населенного пункта Каслау.

Каслау, 29 апреля 1945 года

На часах было без десяти три пополудни. К этому времени все мои самоходки на расстоянии пятидесяти метров друг от друга уже заняли позиции на опушке леса и хорошо замаскировались. Позади нас укрылось двадцать малых бронетранспортеров разведывательного батальона 20-й танковой дивизии, представлявшего собой преемника стрелков-мотоциклистов. С запада до нас доносились залпы артиллерийских орудий, стрелявших по восточной окраине Каслау.

За несколько минут до пятнадцати часов я по бортовой радиосвязи передал команду о готовности к открытию огня. Все самоходки сбросили маскировку и, заняв огневые позиции, открыли бешеный огонь из пушек и пулеметов.

Ровно в три часа мимо нас проехали бронетранспортеры и, делая зигзаги, устремились к окраине села, стремясь как можно быстрее преодолеть тысячу метров открытого пространства, отделявшего их от цели.

«Атака как в старые времена, – подумал я. – Скорость снижает потери».

Несмотря на поддержку атаки со стороны артиллерийских и противотанковых орудий, выбить русских с занимаемых ими позиций не удавалось, хотя окраина села и превратилась в настоящий огненный ад.

Сопротивление оказывало всего лишь семь или восемь противотанковых пушек, а также несколько танков, и наши самоходки делали все от них зависящее, чтобы поддержать атаку храбрецов. Была уничтожена уже одна противотанковая пушка, затем взорвался танк, но русские не сдавались. Однако выдержать атаку бывалых стрелков они тоже не смогли, ведь ее темп задавали легкие бронетранспортеры. Глядя на них, я невольно вспомнил то время, когда служил стрелком-мотоциклистом и когда мы на своих небронированных мотоциклах проводили аналогичные атаки.

Русские потеряли еще два Т-34, а давление «бранденбуржцев», наступавших с юга, заметно усилилось. Наконец иваны побежали, а под прикрытием дымовой завесы одному их танку удалось прорваться в сторону Цеши.

Мои самоходки тоже начали наступать, стараясь не отставать от быстро двигавшихся бронетранспортеров, которые уже достигли окраины села и вторглись в Каслау. Тогда русские в массовом порядке обратились в бегство, стремясь уйти на восток в сторону болот. Мы остановились и начали стрелять по их плотным группам осколочно-фугасными снарядами.

Я стоял рядом с Эльзнером в боевом отсеке его самоходки под номером 223, которая подбила уже двадцать четыре танка, как вдруг послышался возглас наводчика унтер-офицера Менте.

– Черт возьми! – по-французски крикнул он и рукой указал на черный гриб от разрыва снаряда,