– Поехали назад. Того, что мы увидели, достаточно. Носсен нами потерян, и обороняться здесь никто не собирается. Мы же оборудуем перед Зибенленом противотанковый рубеж.

После нашего приезда рота заняла огневые позиции на окраине населенного пункта, и к нам присоединилось еще два штурмовых орудия, а также отряд истребителей танков, состоявший сплошь из мальчишек, старшему из которых не было и семнадцати лет.

– А вот и иваны пожаловали! – заметил обер-фельдфебель Боргман и, обращаясь к своему новому наводчику, произнес: – Квест, покажи им, на что ты способен! Расстояние 1200! Огонь!

Квесту не пришлось долго доказывать, что он являлся стреляным воробьем, – вражеский Т-34-85 загорелся с первого же выстрела. Тогда неприятельская пехота развернулась в цепь и пошла в атаку, но мы массированным огнем принудили русских отойти на исходные позиции. Видимо, они не ожидали встретить здесь организованного сопротивления.

За этим боем с восторгом наблюдало несколько неизвестно откуда появившихся мальчишек, что вызвало сильное раздражение со стороны фельдфебеля Воятского.

– Марш отсюда, желторотики! – кричал он им. – Вы думаете, что это кино? Здесь стреляют и погибают не понарошку, а на самом деле. А ну, бегом по домам! И скажите своим родителям, чтобы они вас хорошенько отшлепали!

Однако мальчишки и не подумали трогаться с места. Тогда фельдфебель снял с себя ремень и, потрясая им, грозно заорал:

– Тогда я сам вас отшлепаю!

Это подействовало – ребятня бросилась наутек. Однако вскоре из-за первых домов вновь стали появляться любопытные мальчишечьи физиономии.

«Эта молодежь ничего, кроме войны, не знает, и ее уже трудно чем-либо напугать. Интересно, какие мысли их одолевают?» – подумал я.

В Зибенлене нас остановил солдат фольксштурма, который хотел избавиться от ящика с боеприпасами и для порядка потребовал от меня расписку. Я рассердился и, послав уже довольно пожилого мужчину ко всем чертям, приказал Рихтеру ехать дальше. При этом краем глаза мне было видно, что в ответ на мою вспышку гнева Воятский укоризненно покачал головой.

– Вы, конечно, правы, Воятский. Мне не стоило так себя вести. Но, не отбери я у него этот ящик, он мог с ним попасть в руки к русским, а те не стали бы разбираться. Взяли бы, да и поставили к стенке за компанию с остальными. Что же касается его требования выдать ему расписку, то это понятно – слишком многих повесили на деревьях по приговору военного трибунала. А давеча мне повстречался местный житель с табличкой на груди, на которой было написано: «Кто не хочет с честью сражаться, должен умереть с позором». Ужасно, что дело зашло так далеко. И все же я поступил неправильно.

– Не стоит слишком сильно корить себя, господин обер-лейтенант, – решил утешить меня фельдфебель. – Если бы вы не отобрали у него этот ящик, то он наверняка выбросил бы его в ближайшем сортире.

Гросширма, 6 мая 1945 года

До Гросширмы мы добрались уже в предрассветных сумерках. На восточной окраине этого населенного пункта расположился командный пункт полка, где мне сообщили, что немецкая пехота заняла перехватывающие позиции севернее нас, а гауптман Бергер с третьей ротой расположился возле поселка Ротенфурт. Мне же предписывалось совместно с тремя штурмовыми орудиями оборонять Гросширму от танков. Выполняя этот приказ, Цитен разместил свои самоходки слева, а Боргман – справа от дороги.

Мы с обер-фельдфебелем Боргманом и унтер-офицером Эльзнером стояли возле самоходки номер 223 и обсуждали сложившееся положение дел.

– Вы серьезно считаете, господин обер-лейтенант, что пехота впереди нас еще способна к сопротивлению? – спросили меня мои боевые друзья.

В ответ я печально покачал головой и честно сказал:

– Уверен, что при виде первой же русской каски пехотинцы бросятся врассыпную. А кто может их в этом упрекнуть? Кто же захочет в самый последний момент попасть к русским в плен?

Во время нашего разговора унтер-офицер Менте не отводил взгляда от дороги на Гросфойгтсберг.

– Прямо на нас движется Т-34! – воскликнул он.

Не зря Менге слыл в роте первоклассным наводчиком. Он немедленно взял на прицел неприятельский танк, который, не ожидая сопротивления, быстро приближался и строчил по убегающей пехоте, как на занятиях по стендовой стрельбе. Раздался выстрел, и Т-34 загорелся. Такая же участь постигла и другой русский танк, появившийся из-за вершины высоты на отдалении тысячи метров.

– Танки мы подбили, а наша пехота продолжает улепетывать во все лопатки, – заворчал Боргман.

Тогда я двинулся навстречу пехотному лейтенанту, пересекавшему со своими людьми дорогу неподалеку от нас.

– Почему вы отходите? Вы же должны обеспечивать нашу безопасность впереди!

На мой окрик лейтенант остановился, пропуская своих людей, которые быстро исчезли за домами в южном направлении. Когда они уже не могли его слышать, он заявил:

– Я не могу больше удерживать их. Кто-то пустил слух, что скоро мы капитулируем. Никто не хочет погибать за минуту до окончания войны. Мне очень жаль. Мой вам совет – уходите тоже!

С этими словами лейтенант отвернулся от меня и последовал за своими людьми.

– Пехота бежит, штурмовые орудия, похоже, тоже смываются. Мы что, будем оборонять населенный пункт в одиночку? – неодобрительно покачал головой Боргман.

У меня комок подкатил к горлу. Я судорожно сглотнул и тихо проговорил:

– Это конец. Зачем нам разыгрывать из себя героев перед самым закрытием занавеса? Если штурмовые орудия будут уходить, мы к ним присоединимся, а Эльзнер останется в качестве арьергарда. О нем я лично позабочусь. Желаю удачи!

После этого я пожал Боргману руку и подозвал к себе Рихтера:

– Поехали на командный пункт полка!

Когда мы туда приехали, там все готовились к эвакуации, а командир полка принялся меня заклинать, чтобы моя рота продержалась еще хотя бы полчаса, уверяя при этом, что юго-восточнее нас возле города Фрайберга создаются новые оборонительные позиции. Я поддался на его уговоры и поехал к третьей роте, чтобы посмотреть, что к чему, но от самоходок и след простыл.

Тогда я поехал назад к Боргману. Однако, не доезжая до перекрестка перед Гросширмой, мы увидели отходившие штурмовые орудия.

– Вы дальше не проедете! – крикнул мне их фельдфебель. – На перекрестке русские танки!

Прокричав это, он скрылся в своей САУ, которая немедленно дала полный газ и понеслась прочь.

Тогда я метнулся на свой командный пункт, но там было пусто. Мне ничего не оставалось, как вернуться. Однако легковушка тоже исчезла.

«Проклятый Рихтер! Так и знал, что наживу с ним неприятностей», – пронеслось у меня в голове.

Получалось, что из всей роты в Гросширме остался только я один, и передо мной открылась только одна перспектива