– Везёт нам сегодня. Команда у Пекинеса под стать нам попалась…

– Настоящие-то бойцы все в Зоне орудуют, – сказал Киндер. – А тут явно набрали первых попавшихся. Иностранцы они, миротворцы они… Самодеятельность какая-то.

Матадор поднялся и поглядел вдоль крыши.

– Уезжают, – сказал он. – Два трупа нам оставляют, вот это нехорошо: жарко, собаки почуют, прибегут, а сегодня я даже с собаками воевать не желаю, добренький я…

– Собаки не проблема, – сказал Киндер. – Вертолёт проблема. Вот он нас облетит да шарахнет ракетой…

– Не шарахнет, – сказал Матадор. – Ему тут садиться, ему тут, вероятно, людей ждать… На нас же не написано, кто мы такие. Если ждём на крыше – значит это мы и есть…

– Не пролезет, – сказал Майский. – У них наверняка есть какой-то сигнал. Не три костра, конечно, но маячок какой-нибудь красненький… аварийный знак… Когда брали заложников в отеле «Рэдиссон-Дели», тоже на крыше вертолёт ждали, и знак был, фальшфайер…

– Не понимаю, – сказал Киндер. – Неужели у бандюков армейский вертолёт?

– Я, конечно, не эксперт, – сказал Майский, – но кое-какой опыт имеется. И литературу читал. Маленький будет вертолёт, не «демуазель» одноместная, конечно, а что-то вроде «ниссан-чоппер».

– Никогда не слышал, – сказал Матадор. – Тут военные-то летать побаиваются, а если ПДА не работают, то и вообще дураков нет вслепую лететь…

– Бесшумных «вертушек» ещё не придумали, – сказал Киндер. – Услышим – уйдём вниз. Если Большой такой умный, то сам их пусть и встречает. Подставил нас, как пацанов… Только где же они меняться-то будут, где выкуп передадут, где Белого отпустят?

– Видпустять воны, – вздохнул Мыло. – Може, вбилы вже катюги нашого андела…

– А вы ещё не поняли? – сказал Дэн Майский. – Не нужен им никакой выкуп. И вывозить бандюганов никто не будет. Автобусы до Польши – это же курам на смех! Поляки нынче всех выдают за милую душу, а таких с особым удовольствием… А нужен им…

Журналист замолчал; а может, и продолжал говорить Дэн Майский, только никто его уже не услышал, потому что повис в воздухе низкий рёв, заглушающий и поглощающий все прочие звуки. Ревело отовсюду – сверху, снизу, со всех сторон света. Жалким писком по сравнению с ним казалась теперь хитрая сирена для самых пугливых. Сталкеры повскакивали, забыв об осторожности, заткнули уши руками, начали раскачиваться, потому что содержался в этом чудовищном ревуне какой-то ритм, оглупляющий, обездвиживающий, завораживающий, лишающий воли и даже инстинкта самосохранения… Одного лишь хотелось, чтобы кончился этот звук, а там будь что будет – стрельбы, плен, пытки, смерть, – наплевать, это мелочи, только бы не слышать никогда ничего подобного и не вспоминать об этом…

Казалось, ревела сама Зона, внезапно осознавшая свою противоестественную сущность, свою искалеченность, ущербность, монструозность, мерзость, ублюдочность, изгойство, выключенность из нормальной жизни планеты, многолетнюю тоску, мрак, одиночество, обречённость и безнадежность…

Тысячу лет, не меньше, это продолжалось – и вдруг разом оборвалось…

Сталкеры начали понемногу приходить в себя.

– Тушканчик народывся, – сказал наконец Мыло, и все вымученно улыбнулись.

– На Выброс не похоже, – сказал бледный Матадор. – При Выбросе мы бы уже все того…

– Радар, – сказал Киндер. – Точно Радар. И звук этот нам только померещился…

– Вздор, – сказал Матадор. – Был бы Радар такой мощный, он уже бы нам выжег все мозги…

– Мне, кажется, точно выжег, – простонал Майский. – Потому что я что-то такое теперь слышу… Только понять не могу… Словно батальоны идут по брусчатке…

– Смотрите! – воскликнул Киндер и побежал к торцевой стороне крыши – не к той, где была пожарная лестница, а к противоположной, глядевшей в глубину Зоны.

Там, где недавно чернела полоска леса, стояла мутно-белая стена тумана, а из тумана двигались ровные цепи каких-то созданий.

– Грр, – враз хрипели тысячи глоток. – Грр. Грр.

Это и в самом деле походило на маршевую поступь.

– Собаки… – еле слышно сказал Мыло. – Псиной смердить…

Слепые собаки бежали, держа строй, и враз, как по команде, рычали:

– Грр. Грр. Грр.

– Так не бывает, – сказал Матадор. – Хоть в Зоне всё бывает, но именно так – никогда.

Строй – его никак нельзя было назвать стаей – неумолимо приближался к зданию.

В колонне шли тысячи собак – бельмастых, лишаястых, облезлых, голодных…

Сталкеры стояли вдоль торца крыши и передавали друг другу единственный бинокль.

– Не может быть в Зоне столько собак, – уговаривал себя Матадор. – Зона не прокормит. И строем они не ходят, они не такие умные, как военкеры… Хорошо, что мы на крыше, а вниз меня что-то не тянет… Как бы они сами к нам не полезли…

Ширина собачьего строя была метров сто, не меньше. Грр. Грр. Грр. Жррать. Жррать. Смеррть. Смеррть.

– То не собаки, – внезапно сказал Мыло. – То тильки одна собака, але её багато. То мара. Ось, побачь!

И протянул бинокль своему связчику.

Матадор взял бинокль и всмотрелся.

– Молодец, Мыло, – сказал он. – Это обман. Это кинотрюк. Психическая атака это, а не…

И точно – умноженные собаки не обегали здание, а шли сквозь него, как сквозь воду. Вернее, они и были водой. И всё прибывали, прибывали…

– А вон другие какие-то идут, – сказал Майский. – Совсем другие…

– Это псевдоплоти, – сказал Киндер.

– Точнее, одна псевдоплоть, – сказал Матадор. – Но теперь мы знаем, что всё это иллюзия, пугает нас Зона, хотя раньше никогда так не пугала…

Бывшие свиньи тоже двигались колонной, но не рычали, а скандировали хором:

– Каль-мар-су-ка! Каль-мар-су-ка!

– Кальмара критикують, – заметил Мыло. – Тильки вин двое роци як загинув у Припьяти, тий клятый сержант, ще довжен мени остався, сука… Ото ж ему памьятник, ото ж пирамыдка с червоной зиркой…

Матадор протянул бинокль владельцу:

– Любуйся, фрилансер божий, а мы насмотрелись на них вблизи, аж из ушей лезет…

– Сами пользуйтесь. Я снимаю на всякий случай, – сказал Майский. – У меня же и видеокамера в шлеме, и зум мощный…

– Снимай, может, что и получится, – сказал Киндер. – Если Зона позволит, не сотрёт…

– Зато хрен теперь «вертушка» прилетит, – сказал Матадор. – Там сейчас на Периметре такая паника поднимется! Пока разберутся, пока что… Помнишь, Мыло, как Зона штурмовала Янтарь? Только там всё было по-настоящему…

– Не уверен, что вертолёт прилетит с той стороны, – сказал Майский. – Играет кто-то с нами… О, новые показались!