Полифем зарычал. Пульс Хантер отдавался в ушах, и она шире расставила ноги, позволяя ему сократить расстояние между ними. Когда полубог оказался всего в нескольких шагах от нее, Хантер бросилась вперед. Из ее горла вырвался крик, как только их тела столкнулись. Полифем схватил ее за хвост и дернула назад.

Ее руки цеплялись за его плечи, шею, уши. Она сорвала с него солнцезащитные очки и прижала окровавленную ладонь к его здоровому глазу.

– Давай! – скомандовала она космической энергии, затаенной в темно-красном озере, плескавшемся на ее ладони. Из которой вырвалось тепло.

С воплем Полифем отпрянул. Закрыл глаз руками и, спотыкаясь, попятился назад.

Хантер подбежала к стволу дерева. Ее руки тряслись, когда она схватила кулон Тюра и резко дернула. Шнур, на котором он висел, не поддавался. Обжигал болью ее шею. Хантер потянула сильнее, и нить разорвалась. Ее глаза наполнились слезами, и Полифем превратился в размытые очертания темных цветов. Поднеся символ Тюра к губам, она прошептала: «Прости меня».

Она бросила кулон на землю и провела тыльной стороной ладони по глазам.

– Амфитрита! – Хантер прижалась спиной к широкому стволу дерева, взывая к своему новому божеству – к богине, которая должна все исправить. – Жена Посейдона и богиня моря, я пришла с даром!

Крики Полифема превратились в рыки, и он бросился на Хантер, слепо размахивая руками в воздухе. Плоть вокруг его когда-то здорового глаза саднила, края обуглились. Хантер ослепила его, но не остановила.

В ее горле словно застыла колючая проволока, и она подавилась от напавшего на нее страха.

– Амфитрита, – рявкнула она, едва слыша собственный голос из-за бешеного биения сердца. – Я предлагаю тебе Полифема, доказательство измены твоего мужа! Забери его обратно в Тартар, и я подчиню свою волю твоей!

Воздух похолодел, и на руках Хантер волосы встали дыбом. Свет струился от дерева, от врат, таких же лазурных, как и голубой гигант. Ботинки Полифема ударялись о землю, пока он побежал навстречу мерцающему сиянию.

Хантер вытащила из кармана атам, когда полубог споткнулся о корни оливкового дерева и рухнул на нее. Воздух резко вырвался из легких, и она выронила нож. Он упал на землю, и его лезвие сверкнуло в голубом свечении. Кора впилась в спину Хантер, когда тяжесть тела Полифема повалила ее на землю. Он зарычал. С его губ слетела слюна, расплескиваясь на лбу Хантер. Его руки скользнули по ее груди и сомкнулись вокруг шеи. Рукой девушка пыталась нащупать нож, но лапы Полифема сильнее сжимали ее горло. Кончики ее пальцев нащупали что-то холодное, что-то металлическое. Она вцепилась в рукоять, подняла нож и вонзила острие прямо в висок полубога.

Слюна вновь оросила лицо Хантер, и Полифем взвыл, усилив хватку на ее горла.

Хантер провела рукой по ране, которая кровоточила на его голове.

– Все мы – звездная пыль. – Слова едва слышно сорвались с ее губ, и она направила остатки своей энергии через свою кровь в его.

Заряженная силой Хантер кровь Полифема зашипела на коже. Покрывалась пузырями, которые быстро лопались, и проедала полубога до костей. Он отдернул руку от шеи Хантер и накрыл плоть на лице, постепенно сгорающую дотла.

Перед глазами Хантер проносились вспышки света, когда Полифем всем телом навалился на руку, все еще сжимавшую горло девушки. Она вцепилась в его толстое запястье, и голубой свет начал обволакивать кожу Хантер. По спине пробежал холодок, и, словно язык змеи, в сознание Хантер ворвался женский смех.

«Приятно познакомиться, Хантер Гуд». Голос Амфитриты был похож на дым: он был везде и нигде одновременно. «Я принимаю твое предложение, дитя мое».

Холод пронзил грудь Хантер. Она опустила взгляд на голубое сияние, идущее сквозь нее. Словно копье, из груди Хантер появилась тонкая рука Амфитриты. Смех богини превратился в пронзительный вопль, когда она схватила Полифема. Вонзила свои острые ногти в его предплечье. И тот же голубой свет, что исходил от кожи девушки и наполнял воздух, заструился по руке Полифема. Он перестал кричать и слепо моргнул, уставившись на Хантер. Его череп, влажный от крови и расплавленной плоти, засветился, когда голубое сияние перешло с одной половины его тела на другую.

«В Тартаре нет ярости в отличие от презрения богини». Амфитрита схватила Полифема за руку, и он прошел сквозь грудь Хантер, когда богиня вырвала его из Гудвилля, вновь заточив в Греческом Подземном царстве.

Они исчезли. Хантер рухнула на колени и зашлась в приступе сильного кашля. Она хватала ртом воздух, а голубой свет исчез во вратах.

«Теперь ты моя, Хантер Гуд». Голос Амфитриты стих, и теплая темная ночь накрыла поле.

Хантер ползла по вытоптанной траве к фонарику, пока мягкие травинки втыкались в порезанную ладонь девушки. Ее грудь вздрагивала от воспоминаний о том, как потусторонняя магия пронзила ее насквозь. Она с трудом взяла в руки тяжелый фонарик и заставила ноги двигаться. Ее рука дрожала, а луч света колебался из стороны в сторону, пока она направлялась по дороге. Когда луч наконец-то упал на машину шерифа Дирборна, Хантер перешла на бег. Огни на крыше зажглись, когда она открыла пассажирскую дверь. Всю ее, грязную и окровавленную, залил янтарный свет, и она схватила свой телефон с приборной панели.

Дрожащими руками набирала номер сестры. Хантер едва расслышала голос Мерси сквозь эхо слов Амфитриты.

«Теперь ты моя, Хантер Гуд».

Хантер сидела в прохладной тени, которую на траву отбрасывали листья пальмы. Когда они решили провести день в парке, она обрадовалась. Писать на свежем воздухе было намного приятнее, чем в помещении. Но спеша выбраться из дома, она забыла свой дневник. Самое ужасное в том, что она точно знала, где тот лежит. Она прикрыла глаза и мысленно прошла в дверь, направилась через гостиную и оказалась на кухне. Вот и он. Лежит на забытом кулере с сельтерской водой и кружкой с желтым чаем, который после заварки и настойки вкусом напоминал зеленых мармеладных мишек.

Нога Джекса задела Хантер, когда он из тени дерева переместился на солнечный свет. Устроившись рядом с ней, он прикрыл глаза, и его ресницы практически легли на округлые щеки. Он, не переставая, перебрасывал футбольный мяч из одной руки в другую, пока Эмили и Мерси сотрясались от смеха. Отныне каждый день будет похож на этот. Каждый день будет простым. Эмили запрокинула голову назад, громко рассмеявшись. Она едва не упала на покрывало в красно-белую клетку, которое принесла из дома. Обмахнув лицо, она сказала Мерси:

– Хватит играть.

Сорвав цветок белого клевера, Хантер покатала стебель между большим и указательным пальцами перебинтованной руки. Клевер проглядывал в траве словно заплатки на лужайке. Когда перестанут лить дожди и выглянет летнее солнце, цветки клевера останутся единственной растительностью во всем парке. Она провела пушистым соцветием по подбородку. Вот таким должно быть поле. Клевер. Большое пушистое зеленое покрывало из клевера, растянувшееся от пальмы до игровой площадки практически через весь парк. Шея Хантер онемела, когда она, наклонившись, положила цветок на живот Джекса, а приятный ветерок донес детский смех, похожий на далекий церковный перезвон. Эта сцена отлично подходила для отображения на открытке.