на датчан, желая отнять у них западную часть Эстонии; но борьба с главным наследником Ливонского ордена, то есть с польско-литовским королем, оказалась неизбежной.

С Польшей и Литвой, со времени боярщины, у нас не было ни войны, ни прочного мира, а только возобновлялись истекавшие перемирия. Всяким попыткам к заключению вечного мира мешали притязания Литвы на возвращение Смоленска, к которым обыкновенно присоединялись требования возвратить все приобретения, сделанные Иваном III, и даже уступить Псков и Новгород; а с московской стороны, в ответ на эти странные требования, выдвигали свои права на старые русские области: Полоцкую, Витебскую, Киевскую и Волынскую. После же 1547 года прибавился еще один повод к распрям; в переговорных грамотах королевская канцелярия продолжала именовать Иоанна только великим князем Московским и отказывала признать за ним новый его титул царский. Московское правительство со своей стороны именовало Сигизмунда Августа только великим князем Литовским, отказываясь называть его в грамотах королем. В связи с пререканиями о титулах в это время, не без участия самого Иоанна, распространяется в Москве легенда о происхождении древнего русского княжеского рода от Пруса, брата римского императора Октавия Августа, чем московский государь думал умножить свою славу и величие.

Последнее перемирие заключено было в 1556 году на шесть лет. Война Ливонская подала повод польскому королю к новым посольствам, имевшим целию отвратить московские притязания с этой стороны. Но правительство наше постоянно отвечало, что Ливония в древности принадлежала прародителям московских государей, что ливонские немцы давно обязались платить дань и что государь воюет их землю за их неисправление. Иоанн даже в своем титуле стал именовать себя «государем Ливонския земли» града Юрьева. Когда же Ливонский орден начал явно склоняться на сторону польского короля, намереваясь отдаться под его покровительство, то есть в 1560 году, Иоанн, в то время овдовевший, попытался уладить свои отношения к Польше и Литве помощью родственного союза. Посол его Федор Сукин сделал от имени царя брачное предложение младшей сестре короля Екатерине. Король показал вид, что не прочь от этого брака, но потребовал предварительно прекращения Ливонской войны и заключения вечного мира с уступкой Смоленска, Пскова и Новгорода. При подобных требованиях, понятно, переговоры о брачном союзе окончились ничем. Когда же Ливонский орден прекратил свое существование, а король Польский завладел всей южной половиной Ливонии, тогда немедленно открылась и новая русско-литовская война. Вначале, пока она ограничивалась нерешительными действиями и взаимными опустошениями, переговоры о мире не прерывались. Но в январе 1563 года Иоанн лично выступил в поход с большим войском и осадил древний русский город Полоцк, по своему положению на Двине важный как для Литвы, так и для Ливонии. Для этого похода одной посохи, то есть земской рати, конной и пешей, было собрано более 80 000 человек, а главное, для обстреливания крепости привезен был большой наряд, то есть тяжелые осадные пушки, называемые «павлинами» и «огненными», то есть бросавшие каленые ядра. Такими ядрами выжгли 300 сажен деревянной стены, так что 7 февраля взяли острог или посад, расположенный за Полотой; а неделю спустя Станислав Довойна, воевода литовский, сдал и самый город или кремль. Этот воевода и епископ Полоцкий Арсений Шишка, взятые в плен, отосланы в Москву вместе с некоторыми знатными воинами и гражданами; но бывших в городе польских ротмистров с 500 товарищами царь одарил шубами и отпустил в отечество. С гражданами вообще царь обошелся милостиво; только захваченные в городе жиды подверглись жестокой участи: будучи ненавистником жидовства вообще, Иоанн, по словам летописи, велел их утопить в Двине вместе с семьями.

Высоко ценя приобретение Полоцка, царь принял все меры, чтобы удержать его и укрепить за собой. Он оставил в нем воеводой известного князя Петра Ивановича Шуйского, а товарищами его двух братьев Серебряных-Оболенских, князей Василия и Петра Семеновичей. Воеводам царь дал подробный наказ, как чинить стены, чистить и углублять рвы и вообще беречь город и от внезапного прихода литовских людей, и от измены жителей. Поэтому в город, то есть в кремль, только в торжественные праздники дозволил он пускать в Софийский собор граждан из острога или посада, и то понемногу и усилив на то время везде стражу. В городе он велел сделать «светлицу» (род гауптвахты), где ночевали бы очередные военные начальники со своими людьми, а по городу ночью постоянно ходили дозоры с фонарями. Для производства суда велено устроить в остроге судебню и выбрать из дворян «добрых голов», которые бы судили людей по их местным обычаям безволокитно и без посулов и поминов, в присутствии бурмистров и выборных земских людей.

С известием о взятии Полоцка царь послал в Москву к митрополиту и семейству своему нескольких знатных людей, вместе с шурином своим князем Михаилом Темрюковичем Черкасским. В грамоте митрополиту Макарию говорилось: исполнилось пророчество чудотворца Петра митрополита о граде Москве, «яко взыдут руки ее на плеща врагов». Когда Иван Васильевич возвращался из похода, то ему оказана была самая торжественная встреча от духовенства, бояр и всего народа. В Полоцке учреждена архиепископская кафедра, на которую поставлен Трифон, бывший епископ Суздальский. С крымским ханом Девлет-Гиреем уже лет семь как не было мирных сношений, и татарские гонцы были задержаны в Москве; ибо, подстрекаемый Сигизмундом, хан вероломно во время мира нападал на московские украйны. Теперь на радостях Иоанн послал в Крым Афанасия Нагого с богатыми подарками из полоцкой добычи, а именно с литовскими конями в седлах и уздах, отделанных серебром, и с королевскими дворянами-пленниками. Главной же целью посольства было возобновить мирные сношения, чтобы по возможности обеспечить себя со стороны крымцев.

С Сигизмундом тоже возобновились переговоры. В Москву в декабре 1564 года приехало большое литовское посольство, с Юрием Ходкевичем, Григорием Воловичем и Михаилом Гарабурдой. Они просили о полугодовом перемирии; но так как послы не соглашались на уступку Полоцкого уезда и ливонских земель, то им отказали, считая эту просьбу только за желание выиграть зимнее время, тогда как московские рати уже были готовы начать зимний поход. Посольство уехало. По царскому приказу в январе двинулись московские воеводы из Полоцка, Вязьмы, Смоленска и Дорогобужа: они должны были сойтись под Оршей и отсюда под главным начальством кн. Петра Шуйского идти на Минск и другие места. Но поход сей кончился бедственно. Полоцкие воеводы, очевидно не рассчитывая встретить неприятеля в поле, шли со своей ратью очень оплошно; а другие воеводы еще не успели с ними соединиться. Недалеко от Орши на них внезапно ударило польско-литовское