маленького принца из Северного королевства, и мне не хотелось, чтобы мальчуган опять попал в какую-нибудь неприятность. В душе я осуждал его Тетю, бросившую парня в подвале, но с другой стороны оно может и к лучшему, что всё так получилось, пусть будет как приемный сын, в конце концов. На крайний случай заберу его с собой путешествовать по мирам. После всех этих размышлений я велел ему, прибраться в каюте и лишний раз не высовывается на палубу и не мешать работе команды. Яр понимающе кивнул и принялся раскладывать вещи, которые мне натащили после последнего рейда, по другому я это назвать не мог, учитывая, что из города вынесли «все под чистую», даже статуи каких-то голых баб.

После всех этих событий «я всю голову сломал», как теперь быть с основной дипломатической миссией мы из простой экспедиции превратились в живой кошмар Эйлора несущейся на ржавом сухогрузе, жутких парусах и еще с репутацией живых мертвецов.

Наступала ночь.

На водную гладь опустился густой туман, когда по корпусу корабля пошла странная вибрация, и замерцали огоньки. Они становились всё ярче и ярче где то посыпались искры, где-то вспышки, где-то тут же перегорели лампы. Я видел неподдельный ужас в глазах многих моряков находившихся в этот момент на палубе, паники не было, но из надстройки народ тоже выбежал с осоловелыми глазами, что-то друг другу объяснял.

Когда непривычный для корабля электрический свет осветил окружающие предметы и тени заплясали по палубе, это выглядело как сцены из фильмов ужаса, только вместо напряженной музыки свистел ветер, скрипели веревки и скрежетали болтавшихся на ветру железки.

Электрическое освещение в сочетании с факелами и костровыми бочками выглядело еще страшнее, чем выглядело это до включения ламп. Подобным зрелищем наслаждались не долго, погорев минут десять, свет погас, видимо у механистов что-то не заладилось.

Механисты были фанатиками своего дела, и не могли пройти мимо техники, не покрутив, постучав и не потрогав её. Я знал, что они ребята умные и в их способностях чинить все подряд не сомневался.

–Сколько дней до Северных ворот Эйлора? – спросил я у штурмана.

–Два дня и три ночи! Господин Дахо, но ночью ворота ни кто не откроет, надо просить, если повезет, Кракен будет спать.

–Боюсь, что Кракену в эту ночь будет не до сна – с ухмылкой произнес я, понимая, что добро, которое натаскали из двух предыдущих городов, заставило просесть судно как минимум на метр, а может и на два.

Когда я пришёл в каюту, то обнаружил умилительную картину. Вещи убраны, а мальчик, свернувшись в клубок, накрывшись каким-то пледом, спал на прикрученной к стене скамейке, оставив свободной мою койку.

Наутро за окном своей каюты я обнаружил висевшего на веревке механиста усиленно что-то закручивающего в угловой прожектор.

–Доброе утро Господин Дахо, извините, что разбудил, я уже закончил, не хотел вас беспокоить.

–Здравствуй, здравствуй как успехи?

–Пока еще не знаю, к вечеру посмотрим.

–Чего же это вам не спится?

–Вы не представляете себе господин Дахо, я за месяц плаванья, узнал столько всего нового, не прячась от гвардейцев, белым днем, могу, ковыряется с тем, чего нам запрещали десятилетиями, не прячась, и не скрываясь, это просто счастье какое-то.

–Данька хватит отвлекать Господина Дахо своей трепотней, закрывай стекло и пошли дальше. Доброе утро господин Дахо! Вы только не ругайте этого болтуна!– раздался голос второго механиста с крыши.

–Пустяки! трудитесь ребята!– добродушно ответил я, наблюдая, как ноги говоруна взмыли вверх под скрип самодельной лебедки.

«Хорошие ребята» подумал я, и тут же поймал себя на мысли, что если бы за окном вдруг оказался не добродушный Данька Механист, а человек Смита с арбалетом, вот тогда он бы точно не проснулся. Подобная паранойя стала частым гостем в моем сознании после перемещения в новый Кий с кучкой дивов и их главы. Власть разъедает сознание и вселяет страх за собственную жизнь, и чем больше власти, тем сильнее страх. В северном королевстве все было не так, всё было как-то попроще.

Вечером светомузыка повторилась, но ламп загорелось значительно больше, а искрений уменьшилось вдвое. В этот раз по кораблю бегал Данька Механист и делал себе пометки на клочке бумаги, потом вновьвсе погасло, когда болтавшийся на ветру провод, искря, коснулся электрического щитка погрузочного крана, сделавшего рывок в десять градусов сорвав веревки и второй парус. Скорость упала. Моряки, матерясь, полезли все исправлять, посыпая голову бедного Даньки всеми Кийкими проклятиями.

Все прекрасно знали, что я покровительствовал Механистам, и поэтому дальше словесных угроз дело не шло, и механисты получали открытый доступ в самые дальние уголки корабля.

Я всегда говорил; «Нам нужны умные люди, способные не только удержать то, что у нас есть, но и усовершенствовать то, что нам досталось от прежнего мира во благо живущих сейчас». Эта фраза стала буквально девизом механистов, а потом и остальных членов команды. Оно и понятно, всем хотелось быть умными людьми, ну или, по крайней мере, выглядеть умными людьми.

Днём ветер усилился, а на небе появились первые признаки грозы.

«Добраться бы до ворот раньше шторма» подумал я, тревожно посматривая в сторону темнеющего горизонта.

–Не волнуйтесь, в этот раз гроза пройдет стороной, заметив тревогу в моих глазах, успокоил капитан. Да и для такой махины это просто легкий ветерок.

–Будьте осторожны с выводами и большие суда тоже тонут», охладив самоуверенность капитана, произнес я.

–Будем, наедятся, что в самом деле, пройдет мимо.

Стемнело стремительно быстро, и Железный кит вскоре осветился неровным мерцающим электрическим светом, в этот раз уже без искрений и коротких замыканий. Костровые бочки по-прежнему были разожженные, а по бортам потрескивали факелы в комплексе с мерцающими лампочками на гигантском, ржавом корабле, с латанными парусами зрелище явно не для слабонервных.

К северным воротами Эйлора, подошли глубокой ночью, ворота шлюза, как и рассказывал Вильям были заперты.

«Убрать паруса! бросить якорь! закрепить шкоты!» командовал Капитан Ванно, и моряки принялись всё это выполнять.

Пестрые и тяжёлые от влаги паруса подчинились, опытным рукам моряков поползли вверх и собрались в плотные связки, «Трехмачтовый сухогруз» приобрел свой первоначальный облик.

Корабль ещё некоторое время шёл по инерции, заметно снизив скорость от пяти узлов, до двух.

После ряда четких указаний раздался громкий грохот якорных цепей, подтвердивший опускающийся якорь. Один механизм работал нормально благодаря стараниям всей разношёрстной команды. Скрежет и скрип, сопроводивший легкий рывок судна назад подтвердил его остановку.

Я подозвал к себе Штурмана и спросил: «А здесь всегда так