Издалека, из-за холма, поросшего кустарником, донеслись звуки рожков и собачий лай.

Гази-бей поднял руку:

– Внимание! Смотрите!

Сеймены расположились полукругом, наложили на луки стрелы.

Шум, поднятый загонщиками и собаками, приближался.

И вдруг из кустарников, распушив длинный рыжий хвост, выскочила лисица. За ней – вторая, третья… Напуганные собаками, они мчались сломя голову прямо на всадников.

Зазвенели тетивы луков, просвистели стрелы. Две лисицы забарахтались в снегу, третья, как вихрь, взбивая за собой белую пыль, прошмыгнула между всадниками и побежала ложбинкой к редким кустам, темневшим в неглубоком овражке. Арсен и Ванда повернули коней и помчались следом.

– Стреляй, пан Арсен! Стреляй! – крикнула Ванда, когда лиса, перед тем как прыгнуть в кусты, на миг остановилась и оглянулась на преследователей.

Арсен, не останавливая коня, натянул тугую тетиву. Но то ли от быстрой езды, то ли с непривычки промазал. Стрела попала в куст боярышника. Лисица скрылась в овраге.

– Обидно! – воскликнула с досадой Ванда. – Убежала… А какой роскошный мех у нее! Как золото!

– Не жалей, пани, – утешал ее Арсен. – Здесь, видимо, такой дичи хватает… Двух уже убили. А это ведь только первый заход. Обещаю добыть тебе хорошую лису!

– Заранее благодарю, пан.

Они поехали назад. Кони шли рядом.

– Какие вести из Речи Посполитой привезли купцы, пани? – спросил Арсен. – Уже четыре месяца, как мы в Крыму, от всего света отрезаны…

Глаза Ванды погрустнели.

– Когда они уехали, я проплакала всю ночь. Так было тяжко на сердце.

– Почему так?

– Не видать мне больше своей отчизны… Король Ян Собеский готовится к войне против султана и хана.

– Откуда это известно пани? – с любопытством спросил Арсен, внимательно вглядываясь в разрумянившееся лицо женщины.

– От проезжих купцов. Говорят, что против турок выступают Австрия, Венеция и папа. Те хотят, чтобы Речь Посполитая была с ними. А в Польше магнаты никак не могут сговориться. Король Собеский не знает, где взять денег, чтоб снарядить войско для похода. Если султан и хан ударят сначала по Польше, плохо будет. Никто не придет ей на помощь…

– Так говорят купцы?

– Нет, я сама так думаю.

– Пани рассказала об этом мужу?

– А для чего? – удивилась Ванда. – Я ведь полька! Разве я враг своей отчизне?

– Пани поступила разумно, – похвалил Арсен, мысленно отмечая, что женщина рассуждает здраво и рассказала ему о новостях не без умысла.

Охота продолжалась еще часа два или три. Арсену удалось подстрелить лису, и он подарил ее Ванде, подумав при этом, что всех лис яйлы не хватит, чтобы отблагодарить эту женщину и за спасение его и Романа, и за сообщенные ею столь важные сведения.

Когда Арсен закончил свой рассказ, Тяпкин сбросил кожух, из-под которого не собирался вылезать до утра, вскочил с тахты и быстро заходил по комнате.

– Да ты понимаешь, казак, сколь ценно то, о чем ты сейчас поведал? – остановился он перед Арсеном и сам же ответил: – Нет, не уразумел ты пока всего!..

– Ежели я чего не соображаю, то пусть господин посол пояснит, – улыбнулся одними глазами Арсен, а сам подумал, что не пойми он сразу значение известий, услышанных от Ванды, то пропустил бы их мимо ушей и не рассказал бы здесь, в посольском стане.

Дьяк Зотов, вытянув тонкую сморщенную шею, почесал пятерней бороду и пристально уставился на Тяпкина.

– Что ты на все это скажешь, Василий?

– Теперь мы можем со спокойной совестью завтра же подписать договор о перемирии. Вот так-то.

– Это как прикажешь понимать? Разве подготовка Австрией и Яном Собеским похода против Турции каким-то образом влияет на наши решения?

– Не сомневаюсь!

– Как именно?

Тяпкин потер руки, хитро прищурился.

– Давай поразмыслим… Выгодно ли нам сейчас, чтобы наш вчерашний противник ввязался в большую и, вероятнее всего, затяжную войну?

– Конечно, – ответил дьяк.

– Чем бы ни закончилась эта война – победой ли Порты, победой ли Европейской коалиции, мы будем иметь передышку в несколько лет, а это именно то, что нам нужно. После долгих войн с Польшей, Портой и Крымом казна опустела, народ устал, вся Украина разорена дотла, – рассуждал вслух Тяпкин. – Поэтому мы должны подписать перемирие, чтобы наша страна хоть немного оправилась, а османы увязли бы в войне на западе. Нельзя допустить, чтобы наша неуступчивость заставила хана и султана искать примирения с Веной и Варшавой и привела бы к третьему походу на Украину.

– Ты мыслишь правильно, пан посол, – вставил свое слово Ракович. – Безусловно, жаль отдавать туркам и татарам наши просторы между Ингулом, Тясмином и Днепром. Но сейчас эти земли пустуют… Ни турки, ни татары их заселить не смогут. Туда вернемся мы! Пройдет десяток, полтора десятка лет – и земли эти снова станут частью матери-отчизны.

Только теперь Арсен полностью осознал исключительное значение вестей, с которыми он вернулся с охоты. Конечно, он сразу, еще там, на яйле, понял, что польские купцы поведали Ванде очень важные новости. Но казак до сих пор никак не представлял, что сообщенные им сведения могли так повлиять на ход мирных переговоров и на судьбы самого Арсена и его товарищей, так ускорить возвращение посольства на родину, а значит, приблизить и поездку в Буджак на розыски Златки и Стехи…

– До чего же здорово получается! – воскликнул он. – Если завтра подпишем договор, послезавтра отправимся к себе. До чего обрыдло сидеть тут, на этой, провались она в тартарары, Альме!

– Не торопись, друже, – охладил пыл казака Тяпкин. – Завтра мы ничего еще не подпишем, на сие тоже понадобится время. Хотя бы несколько дней… Домой отправиться сможем только после того, как позволит хан, а это будет, должно быть, не раньше, чем на то получит согласие Стамбула…

– Ах, черт! – не удержался Арсен. – Так это будет неизвестно когда!

– А ты как думал?!

3 января 1681 года в ханский стан вблизи Бахчисарая съехались знатнейшие вельможи Крыма. На холме, где стоял золоченый шатер Мюрад-Гирея, вырос целый шатровый городок. В долине ржали у коновязей лошади, сновали в засаленных кожухах и овечьих шапках слуги. Повсюду горели костры, над которыми в закопченных казанах варилась баранина.

Из посольского стана, что по-прежнему стоял на Альме, явилось московское посольство. Стольник Василий Тяпкин, в новом кафтане и черной собольей шапке, с подстриженной бородой, не доезжая шагов сто до ханского шатра, остановил коня, солидно, не торопясь слез и медленно шествовал протоптанной в неглубоком снегу тропинкой наверх. Следом вышагивал голенастый худой дьяк Никита Зотов. Позади него – Ракович, Звенигора и Воинов.