— СЕЙЧАС! — прокричала танцовщица.

Краем глаза в проеме башни гокай увидела Сайфа, в этот момент она пропустила, что девчонка раздвоилась.

— УРОД! — заорала гон.

Кот натягивал тетиву с парой стрел, в нем было так много духа, что Рюга сразу поняла, — «Тоже выхлебал экстракт!»

Стрелы вонзились в девушек, Рюге в бедро, а танцовщице в ладонь. Нити превратились в канаты, размашистым хлыстом закутанная в кокон Рюга улетела в пропасть с фонтанами, где началась дуэль.

Разломанный надвое мост обвалился. Воронка пыли вырвалась вверх.

Танцовщица спорхнула на обрыв, поглядела вниз. Затем на башню, где находился Сайф. Следов фиолетового духа не осталось. Девушка посмотрела на небо.

Облака рассеялись, и в вышине прямо над ними показалася хребет Дарахаша. Танцовщица вытерла кровь с опухших носа и губ. Развернулась, пошатываясь, зашагала к воротам.

Рюга очутилась в полной темноте. Сосредоточив дух на глазах, она увидела белый силуэт Танцовщицы. Та стояла неподвижно.

Жестко засадив ногой в живот, гон по звуку поняла, что девчонка ударилась о стену. Тычок кулаком прорубил лицо насквозь. — «Убила?! Нет, иллюзия!» — поняла девушка и схватила двойника из нитей за горло.

— Больше незачем драться, — проговорила она звонким голосом.

Рюга застыла, вспомнила, как только что чуть не убила человека. Гонкай разжала пальцы, она видела, что двойник вот-вот растает, — «Пошло оно все…» — подумала гон и отшатнулась, под ногами что-то брякнуло-хрустнуло.

— Мы в тайном месте, тут ты должна справиться сама, — проговорила иллюзия угасающим голосом, — я лишь могу…

— Сгинь уже… — Рюга нащупала стену, оперлась и сползал на пол. Десятки суставов и сухожилий искрились всеми оттенками боли.

— Мне жаль что…

— ВАЛИ! Вали-вали…

Вторящее эхо выдало в темном окружении туннель. Разорванная иллюзия танцовщицы, словно распущенная коса исчезал, белым светом подсвечивая бесконечное количество черепков и косточек под ногами.

Гон просидела в тишине минуту.

— Тебя это тоже касается, — сказала она в пустоту.

— «Не могу,» — ответил детский голос, который теперь был таким же четким, как если бы собеседник сидел рядом.

— Тогда хотя бы избавь меня от ощущения, что ты во мне.

— «Да».

«Чертов дурак, горло, позволил перерезать себе горло. Выдохся после боя… Но он же дошел туда, он же мог защититься… Я бы успела, не хватило совсем чуть-чуть. Потерял волю… Нет, он бы не стал. Он оправдывался, пока узкоглазый доставал нож? Эта девка, её глаза как у него. Хазем… старик точно его отец… Сайф снова предал меня? Или… — Рюга потрогала стрелу в бедре, оказалось, что та вошла на ноготь, она вытащила ее, даже кровь особо не сочилась. — Ясно, стрела влетела в иллюзию, а девка осталась там… Дождь…»

Рюга продолжала вертеть вспышки мыслей. Только спустя десять минут она поняла, что все это время тихо лила слезы, а когда потрогала щеку и вовсе зарыдала.

Через час гонкай уснула.

Глава_27.1 Пророки Махабира

(На окраинах Салатоша)

Гамаш подошел к яме в пустыре среди скал. Сумерки уже заставили зажечь фонари в городе у стены. Неподалеку со скрипом лопата впивалась в песок.

Камнелюд похлопал Таршина по бедру, поглядел на перемотанное белыми бинтами тело Алмаса, которое лежало возле глубокой ямы. Очередная пыльная горка вылетела наружу, порыв ветра подхватил песок, осыпал того, кто тяжело дышал в яме.

— Почему закапываешь, не лучше ли сжечь? — спросил он, глядя как Хазем роет могилу.

— Красный Волос, захочет увидеть его, если сожгу, она расстроится, — проговорил торговец, высыпал очередную лопату белого песка.

— Скорее открутит твою голову, — согласился Гамаш.

Хазем не ответил, остановился, мокрый насквозь, стоял в яме, которая уже была глубже него самого. Торговец смотрел в землю, хотя выглядело это так, будто видит на тысячи лик вглубь, словно туда он и собрался докопать могилу.

— Если бы это был Магира, я бы мстил, — камнелюд скрестил руки.

— Месть не даст ничего, только подогреет ненависть. Махабир уже сполна получил ее. — Хазем продолжил копать. — И народ даже не знает, где ее источник.

— Они и есть источник, я уверен в этом. — Гамаш помолчал, ожидая привычной философской перепалки, но последовала лишь тишина. Камнелюд продолжил, — Даже если мы победим чужеземца, всю эту погань придется топтать и выкорчевывать. Достаточно.

Камнелюд наклонился, Хазем как одержимый начал долбить камень который не давал копать дальше. Гамаш схватил лопату за черенок.

— Достаточно глубоко, брат.

Грандир наткнулся на сопротивление, только сейчас слова Гамаша дошли до сознания Хазема.

— Поможешь прочитать молитву? — спросил не отрывая глаз от дна могилы.

— Нет, — медленно произнес Гамаш, — но рядом буду.

— Я прочитаю с тобой, — сказал фарнис, который бесшумно подошел к соратникам.

После того как они похоронили Алмаса, Сайф и Хазем прочитали длинную молитву. Гамаш стоял неподалеку, безмолвно наблюдая, как торговец льет тихие слезы. В конце он подошел ближе.

Хазем поднял голову к Дарахашау, который уже миновал стену.

— Пора готовиться, — прохрипел торговец, — скоро она вернется.

— Да, — отозвались Гамаш и Сайф.

Рюга идет по холмам, она видит ступени, длинный подъем, который ведет к Серому Храму горы Микаэ, месту, где она тренировалась с детства, к месту, которое стало ее домом.

Она берет Алмаса за руку, но почему-то не она, а юноша ведет к П-образной арке из старого дерева

— Погоди, это я хочу показать тебе… — начала гон.

Алмас поворачивается, улыбается, — «Глаза чего закрыл?» — думает Рюга. Юноша машет ей рукой, девушка слегка растягивает губы, робко машет в ответ.

Гон смотрит на свою ладонь на ее месте только духовые кости нечеловеческие. Сложно сплетенные с множеством крючковатых суставов они горят неторопливым голубым пламенем.

У Алмаса стирается улыбка, — «Его глаза,» — думает Рюга, смотрит на них.

— Открой, — просит она, — ты же не увидишь мой дом!

Юноша распахивает глаза, красные они разом пускают четыре дорожки на лице, которое тут же становится пыльным, избитым. По пути к шее слезы краснеют, заворачивают и сплетаются на горле. Из распоротой кожи на кадыке выливается занавес крови.

— Хотел быть с тобой.

— Молчи.

— Проводить время вместе.

Рюга бежит к Алмасу она хватает его за плечи, юноша падает. Кровь течет из каждой царапины, глаз ушей и носа. Рюга орет. Перед ней появляются босые ноги, смуглые, с бородавками и пятнами.

Гон поднимает глаза.

Кашим.

— Ты вернешь меня в Холмы, — проговаривает старик скаля кривые зубы, словно деревенский дурак. — Вернешь меня именно ты.

Его голова превращается в демоническую, глаза исчезают а из челюстей прорастают клыки.

— В ХОЛМЫ! — орет старик.

Рюга смотрит на Патриарха мокрыми глазами, от духа они краснеют как фитиль свечи, которая только что затухла.