Десяток пятигорцев, сопровождавших двух шляхтичей, не задавали вопросов. Этот отряд, доставшийся Вацлаву Михалевскому в командование после личного распоряжения гетмана Яноша Острожского, был дисциплинирован и демонстрировал отличную выучку, что также снижало вероятность нарушения пятигорцами приказа.

** *

Глеб Игнатов томился от безделья. Он, специалист диверсионной работы, ждал, пока поступит приказ от князя Пожарского о начале работы против польских войск и командования. Глебом были подготовлены три группы по пятнадцать человек каждая, которые уже оборудовали свои зоны, территории, где предстоит взрывать, убивать, травить и отстреливать врага. Готовы захоронки, места базирования, изведаны все тропы. И сделано это все было еще до окончательного таяния снега. И Глеб не понимал, почему приказ начать диверсионную работу запаздывает, ведь вот-вот, не пройдет и недели, как поляки подойдут совсем близко.

Когда к капитану Игнатову обратился младший воевода Лазарь Щука, Глеб, бывший казак, телохранитель, а ныне инструктор-наставник, не сомневался ни секунды, прежде, чем согласиться помочь. В распоряжении Пожарского были гусары, даже две роты рейтаров, а вот легкой и быстрой конницы — не больше сотни, все остальные отправились с Болотниковым щипать ляхов на подходе. В то же время все бойцы группы Глеба были универсалами, и конная подготовка этих суровых воинов не уступала даже польским конникам.

Девять десятков пятигорцев, расположившихся в пяти верстах от ближайших русских укреплений, отряд Глеба смел одним лихим ударом. Глебу не понравилось, то, с какой легкостью все произошло. Капитан не успел замазать свою саблю вражеской кровью.

— Пошли брать главных! — разочарованно сказал Глеб, направляясь к тому месту, где был замечен десяток польских разведчиков.

Этот десяток оказался кусачим, и настроение Глеба и без того не лучшее скатилось еще ниже. Капитан потерял двоих человек, которых подстрелили командующие отрядом польских разведчиков.

— Сдавайся, пан! — зло прорычал Глеб, уставившись на командира польских разведчиков.

— Так ты слезь с коня, да возьми меня саблей! — почти без акцента отвечал Вацлав Михалевский на русском языке.

— А зачем мне это? Я прострелю тебе колено и так возьму, — сказал Глеб, демонстративно направляя пистолет на стоящего Михалевского, который не успел запрыгнуть в седло.

— Я считал, что в русских дворянах больше чести. Я ошибся, — сказал Вацлав Михал, развел руки в разные стороны, призывая Глеба стрелять.

Государь учил Игнатова, что главная задача телохранителя, да и любого воина, — это выполнить ту самую, или другую, задачу, определяющее тут — выполнить. Исходя из такого подхода, Глеб должен был исполнить свою угрозу — аккуратно прострелить ляху ногу, чтобы лишить подвижности явно мастеровитого шляхтича. Ну а после взять того в плен без дополнительных глупых потерь. Иначе поляк способен зарубить одного-двух воинов. Но…

— Давай, пан, сабельками помашем! — сказал Глеб, осклабился, и лихо спрыгнул с коня.

Михалевский изобразил учтивый поклон, чуть согнул ноги, выставляя саблю вперед, а левую руку завел за спину. Глеб оценил движения. Впрочем, и ранее он видел в шляхтиче серьезного противника. Без замаха, лишь только немного направив саблю в сторону шляхтича, капитан Игнатов, заслуживший свое звание делами, но при этом все равно оставшийся слишком молодым и импульсивным, начинал поединок.

Вацлав Михал стоял на месте и глазами отслеживал каждое движение русского полковника. Глеб двигался рядом со своим противником, периодически совершая ложные движения, изучая реакцию шляхтича. Резкий выпад — и Глеб наносит удар сверху. Вацлав к этому готов и отводит саблю противника, отмечая, что русский весьма силен и быстр. В глазах пана Михалевского проскользнул интерес.

Вацлав был опытным мастером сабельного боя и сразу понял, что встретился с достойным противником. Понял он и другое, что русский, отлично владея саблей, не собирается показывать мастерство классического сабельного боя. В этом поединке могут быть подлые приемы. И он оказался прав. Глеб делает новый выпад, при этом сабля устремляется к шее поляка, и Вацлав готов парировать удар. В то же время, Михалевский не заметил, прежде всего, потому что не ожидал, а русский капитан нанес злой и подлый удар. Поляк был полностью сконцентрирован на сабельном бое и не заметил удар ноги Глеба по его лодыжке. Выдвинутую вперед ногу Вацлава обволокла боль. Михалевский понял, что бой он уже проиграл. При равных фактор хромоты не оставляет шансов шляхтичу. Бить во время сабельного боя ногами? Этому пан не учился.

— Закончили, пан? — спросил Глеб.

— Продолжаем, — отвечал Михалевский.

Несмотря на боль в ноге, Вацлав показал, что будет бить вправо, выкрутил кистью и почти без замаха нанес сложнейший удар снизу вверх. Глеб с трудом успел сделать шаг назад, при этом выгибаясь, будто собирался встать на «мостик». Если бы не постоянные тренировки, работа над растяжкой и атлетика, подобное было бы сделать невозможно и Глеб уже с распоротым животом корчился в предсмертных конвульсиях.

— А ты хорош, пан, — сказал Глеб, раскачиваясь из стороны в сторону, начиная наносить беспокоящие удары, чем заставлял Вацлава двигаться и опираться на болезненную ногу.

Удар в голову. Шляхтич парирует. Пан сразу же производит выпад в попытке достать Глеба справа, однако резкая боль в ноге заставляет Михалевского пошатнуться. Глеб наносит сильнейший удар в направлении шеи. Капитан использовал еще одно свое преимущество в силе, удар был сильным и почти продавил защиту поляка. Вацлав пошатнулся и получил удар ногой в колено, еще один удар саблей в плечо, который поляку удалось парировать, а вот сразу следующий за ним удар локтем в голову пропускает.

— А добрый мастер попался, — сказал Глеб, сгибаясь, чтобы забрать у лежавшего в «отключке» шляхтича саблю.

Далеко не все зрители поединка заметили и поняли, что Вацлав был действительно мастером сабельного боя. Непрофессионалу не было видно все то, что Вацлав не позволил сделать Глебу. А ведь мастерство часто заключается в том, чтобы лишить противника маневра, не дать ему делать то, что привычно. И оба мастера не дали друг другу сделать многое. Вот только Глеб умеет и видит больше, чем классический сабельный бой.

Михалевский — один из тех, кто являлся столпом Речи Посполитой, шляхтич с понятием чести, мастер клинка, сильный духом человек — он вновь оказался в плену и вновь в самом начале войны. Кто знает, может судьба его не бьет, а бережет?

*………….*…………*

Рига

27 апреля 1609 года.

Скопин-Шуйский нервничал, долго пришлось идти к Риге, можно было прибыть к этому городу на два дня раньше. Но нервничал командующий не так, чтобы злобно,