Мортенсон и Туаа преклонили колени перед свежей могилой, чтобы отдать дань уважения ушедшему вождю Корфе. Сердце Хаджи Али перестало биться, когда ему было около восьмидесяти лет. «Ничто не длится вечно…» — подумал Грег.

Сердце его собственного отца остановилось в сорок восемь лет; он не успел задать ему вопросы, ответы на которые пришлось искать всю жизнь. А теперь ушел и старый балти, который сумел заполнить эту пустоту, который преподал ему столько уроков…

Мортенсон поднялся, пытаясь представить, что сказал бы в такой печальный момент Хаджи Али. И с поразительной ясностью услышал слова, сказанные вождем в прошлом году.

«Послушай ветер»…

И он прислушался к ветру. Услышал, как в ущелье Бралду свистит вихрь. Он нес с собой снег и предвещал конец лета. Но через завывание ветра, который стремился смести людей с маленькой скальной площадки в Гималаях, вдруг услышал детские голоса и смех. Дети играли во дворе местной школы. Мортенсон понял, что старый балти преподал ему свой последний урок. Он вытер глаза ладонью.

«Думай о них, — подумал он. — Всегда думай о них».

Взрывай всех — Аллах разберется.

Наклейка на грузовике в Боузмене, штат Монтана

«Давай сходим в цирк», — предложил Сулейман.

Мортенсон сидел на заднем сиденье белой «тойоты-короллы», которую ИЦА купил для таксиста из Равалпинди. Голова его покоилась на кружевной салфетке — Сулейман любовно украшал свою машину и закрепил такие салфетки на всех подголовниках. Рядом сидел Фейсал Байг, вооруженный автоматом. Сулейман встретил их в аэропорту. Грег и Фейсал прилетели из Скарду на военном самолете. В конце сентября 2001 года коммерческие рейсы в Пакистане были запрещены точно так же, как в Америке.

«Что?» — удивленно спросил Мортенсон.

«Тебе понравится», — ухмыляясь, ответил Сулейман. Он мастерски пробирался среди медленно двигавшихся машин. Они ехали в Исламабад. Водитель крутил руль одной рукой, а второй набирал номер на мобильном телефоне «Сони» размером со спичечный коробок. Таксист страшно гордился таким приобретением. Сулейман звонил управляющему гостиницей «Дом, милый дом» в столице — предупредить, чтобы тот готовил номер, хотя сахиб приедет поздно.

Сулейман неохотно остановил машину, чтобы предъявить документы на полицейском посту перед въездом в современный дипломатический квартал Исламабада — Голубую зону. Здесь находились правительственные учреждения, посольства, отели для бизнесменов. Широкие бульвары пересекались под прямым углом.

Мортенсон выглянул в окно, чтобы полицейские увидели иностранца. Газоны Исламабада были немыслимо зелеными, а деревья — пышными. Такая зелень в самом сердце выжженной земли доказывала, что у страны достаточно сил даже для того, чтобы противостоять силам самой природы. Увидев Мортенсона, полицейские отдали честь.

ПЫШНАЯ ЗЕЛЕНЬ В САМОМ СЕРДЦЕ ВЫЖЖЕННОЙ ЗЕМЛИ ДОКАЗЫВАЛА, ЧТО У ПАКИСТАНА ДОСТАТОЧНО СИЛ ДАЖЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОТИВОСТОЯТЬ СИЛАМ САМОЙ ПРИРОДЫ.

Исламабад строился по строгому плану в 60–70-е годы специально для богатых и наделенных властью. В сверкающих витринах магазинов, расположившихся по обе стороны широких бульваров, красовались последние достижения японской электроники; рядом мирно соседствовали такие «роскошные» заведения, как «Кентакки Фрайд Чикен» и «Пицца Хат».

В самом центре района находился пятизвездочный отель «Марриотт» — оплот роскоши, отделенный от пакистанской бедноты мощной бетонной стеной и 150 охранниками в светло-голубой форме. Охранники прятались буквально за каждым кустом и деревом, держа оружие наготове. По ночам огоньки их сигарет, рассыпанные среди зеленых насаждений вдоль ограды, напоминали светлячков.

Сулейман остановил «тойоту» возле бетонного барьера. Двое охранников, вооруженных винтовками, осмотрели всю машину и даже засунули шесты с зеркальцами под дно, чтобы убедиться в том, что автомобиль не заминирован. Тщательно проверили багажник. Затем стальные ворота раскрылись, и их впустили на территорию.

«Когда мне нужно было решить какие-то организационные вопросы, я отправлялся в „Марриотт“, — рассказывает Мортенсон. — У них всегда работал факс и был доступ в Интернет. Если кто-то приезжал со мной в Пакистан впервые, я прямо из аэропорта вез этого человека в „Марриотт“, чтобы он мог освоиться в стране, не испытав культурного шока».

Но сейчас, после того как Мортенсона пропустили через металлодетектор и проверили все карманы, шок ожидал его самого. Огромный вестибюль, отделанный мрамором, где обычно никого не было, сегодня был заполнен народом. В Пакистан прибыли журналисты из всех стран мира. Они накачивались кофе и оживленно обсуждали последние события.

«Цирк!» — с усмешкой констатировал Сулейман, оглядываясь вокруг. Везде стояли видеокамеры с логотипами известных агентств: Си-эн-эн, Би-би-си, Эн-би-си, Эй-би-си, Аль-Джазира. Пробравшись мимо оператора, который что-то яростно кричал в свой спутниковый телефон, Мортенсон направился в кофейню «Надия Кофе Шоп». От вестибюля кафе отделяла плотная душистая стена комнатных растений.

ОГРОМНЫЙ ВЕСТИБЮЛЬ ОТЕЛЯ, ГДЕ ОБЫЧНО НИКОГО НЕ БЫЛО, СЕГОДНЯ БЫЛ ЗАПОЛНЕН НАРОДОМ. В ПАКИСТАН ПРИБЫЛИ ЖУРНАЛИСТЫ ИЗ ВСЕХ СТРАН МИРА.

Обычно Грег завтракал здесь в одиночестве, но сегодня все столики были заняты. «Похоже, наш забытый Богом уголок неожиданно стал многим интересен», — подумал он. И увидел рядом знакомую. Это была светловолосая канадская журналистка Кэти Гэннон. Она возглавляла местное отделение агентства «Ассошиэйтед Пресс», жила в Исламабаде давно и ходила в традиционной пакистанской одежде. Столика ей тоже не хватило, поэтому Грег и Кэти стали ждать, пока освободятся места, вместе.

«И давно здесь так?» — спросил Мортенсон, стараясь перекричать людской шум.

«Уже несколько дней, — ответила Кэти. — И это только начало. Когда начнут падать бомбы, в отеле будут сдавать номера по тысяче долларов за сутки».

«А сейчас сколько берут?»

«Со 150 долларов цена поднялась до 320 и продолжает расти, — вздохнула Кэти. — Дела у этих парней никогда еще не шли так хорошо. Все телеканалы установили на крыше собственные антенны, и отель берет с каждой команды по 500 долларов в день только за право здесь снимать».

«ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. КОГДА НАЧНУТ ПАДАТЬ БОМБЫ, В ОТЕЛЕ БУДУТ СДАВАТЬ НОМЕРА ПО ТЫСЯЧЕ ДОЛЛАРОВ ЗА СУТКИ».

Мортенсон покачал головой. Сам он никогда не арендовал номер в «Марриотте». Поскольку бюджет ИЦА и так оставлял желать лучшего, подобные траты для его сотрудников были недопустимы. Сулейман привозил его сюда для переговоров. А селился Грег в гостинице «Дом, милый дом». Бывший владелец этого отеля разорился, не успев его достроить. Вилла находилась возле посольства Непала. За ночь, проведенную в номере, — а все комнаты здесь отличались непредсказуемой работой сантехники и грязными розовыми коврами со следами от сигарет, — здесь брали всего двенадцать долларов.