«Доктор Грег-сахиб, мадам Кэти, проходите, — прошептал официант в смокинге, который хорошо их знал. — Столик сейчас освободится, и я боюсь, что эти… — он запнулся, подбирая нужное слово, — …иностранцы… его захватят».

В журналистском мире Кэти Гэннон знали и любили за бесстрашие. В самые опасные моменты ее голубые глаза загорались. Когда-то талибы на афганской границе безуспешно пытались найти недочеты в ее паспорте, чтобы не впустить журналистку в Афганистан. Эти люди были поражены ее настойчивостью. «Вы — сильная, — сказал ей пограничник. — У нас есть хорошее слово для таких людей: мужчина». Гэннон ответила, что не считает это комплиментом.

За накрытым розовой скатертью столом Гэннон рассказала Мортенсону о «клоунах, жонглерах и воздушных гимнастах от журналистики», которые недавно съехались в Исламабад. «Это очень печально, — сказала она. — Неопытные репортеры, которые и понятия не имеют о ситуации в регионе, стоят на крыше в пуленепробиваемых жилетах и ведут себя так, словно горы у них за спиной — уже зона военных действий, а вовсе не место, куда семьи с детьми выезжают на выходные. Большинство из них не приближались к границе. Они передают информацию, даже не проверяя ее. А те, кто хочет поехать, лишены такой возможности. Талибы просто закрыли афганскую границу для всех иностранцев».

«Вы собираетесь попытаться?» — спросил Мортенсон.

«Я только что приехала из Кабула, — просто ответила Кэти. — Когда второй самолет врезался в небоскреб, я как раз разговаривала по телефону со своим редактором в Нью-Йорке. Я успела написать несколько статей, прежде чем меня выслали из страны».

«Что собираются делать талибы?»

«Трудно сказать. Я слышала, что они собрали совет и решили захватить Усаму, но в последнюю минуту мулла Омар переубедил их и заявил, что будет защищать его ценой собственной жизни. Вы знаете, что это значит. Многие талибы напуганы. Но самые упертые готовы идти до конца, — мрачно сказала Кэти. Потом она посмотрела на репортеров, толпившихся возле столика метрдотеля, и добавила: — Впрочем, этим парням такое развитие событий только на руку».

«КОГДА ВТОРОЙ САМОЛЕТ ВРЕЗАЛСЯ В НЕБОСКРЕБ, Я КАК РАЗ РАЗГОВАРИВАЛА ПО ТЕЛЕФОНУ СО СВОИМ РЕДАКТОРОМ В НЬЮ-ЙОРКЕ».

«Вы будете пытаться вернуться в Афганистан?» — спросил Мортенсон.

«Только официальным путем, — ответила Кэти. — Я не собираюсь пробираться в страну тайком и рисковать собственной жизнью. Я слышала, что талибы уже схватили двух французских репортеров и обвинили их в шпионаже».

«Я СЛЫШАЛА, ЧТО ТАЛИБЫ УЖЕ СХВАТИЛИ ДВУХ ФРАНЦУЗСКИХ РЕПОРТЕРОВ И ОБВИНИЛИ ИХ В ШПИОНАЖЕ».

Сулейман и Байг вернулись от буфетного стола с полными тарелками карри с ягненком. Сулейман получил бонус — миску дрожащего розового желе на десерт.

«Вкусно?» — спросил Мортенсон. Водитель, методично работая челюстями, кивнул. Прежде чем направиться к буфетному столу, Грег отложил из его миски пару ложек желе для себя. Оно напомнило британские десерты, какими его угощали в Восточной Африке.

Сулейман с удовольствием ел баранину. Он рос в семье, где было семеро детей. Его деревня Дхок Луна находилась на Пенджабской равнине, между Исламабадом и Лахором. Баранину там ели только по праздникам. И даже в такие дни четвертому сыну пакистанского бедняка доставалось не слишком много.

Сулейман извинился и отправился к буфету за добавкой.

* * *

Всю следующую неделю Мортенсон уходил ночевать в «Дом, милый дом», а остальное время проводил в «Марриотте». Как и пятью годами раньше в разрываемом войной Пешаваре, у него было ощущение того, что он присутствует при глобальной исторической буре. Поскольку в отеле собрались представители практически всех мировых средств массовой информации, Грег решил использовать эту возможность для пропаганды работы ИЦА.

ПОСКОЛЬКУ В ОТЕЛЕ СОБРАЛИСЬ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕХ МИРОВЫХ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ГРЕГ РЕШИЛ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТУ ВОЗМОЖНОСТЬ ДЛЯ ПРОПАГАНДЫ РАБОТЫ ИЦА.

До 11 сентября дипломатические отношения с режимом Талибан поддерживали только Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. Через несколько дней после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне отношения СА и ОАЭ с фундаменталистским движением были разорваны. И Пакистан остался единственным местом, где талибы могли общаться с остальным миром. На лужайке перед ветхим посольством Афганистана, которое находилось в двух километрах от «Марриотта», они каждый день устраивали длинные пресс-конференции. Раньше от гостиницы добраться до посольства можно было за восемьдесят центов. Теперь же жадным до информации журналистам приходилось платить по десять долларов за поездку в один конец.

Ситуации в Афганистане были посвящены ежедневные брифинги, устраиваемые в «Марриотте» ООН. Толпы обгоревших на жарком солнце репортеров с удовольствием собирались в конференц-зале отеля, где, как всегда, прекрасно работали кондиционеры.

К осени 2001 года Мортенсон знал Пакистан гораздо лучше большинства иностранцев. Особенно хорошо ему были знакомы удаленные пограничные районы, куда репортеров не пускали. Журналисты постоянно предлагали Грегу деньги, лишь бы он обеспечил их переход в Афганистан.

«Мне казалось, что репортеры воюют друг с другом, — вспоминает Мортенсон. — Си-эн-эн объединилась с Би-би-си против Эй-би-си и Си-би-эс. Пакистанские стрингеры[69]сновали по вестибюлю, продавая информацию о том, как американский шпион, проникший в движение Талибан, был разоблачен и расстрелян. За обладание такими новостями между журналистами начиналась настоящая война».

«Продюсер и репортер Эн-би-си пригласили меня на обед в китайский ресторан „Марриотта“, чтобы поговорить о Пакистане, — продолжает Мортенсон. — Но им нужно было то же самое, что и всем остальным. Они хотели попасть в Афганистан и предлагали денег больше, чем я зарабатывал за целый год, лишь бы я согласился им помочь. Они озирались вокруг, словно боялись, что кругом установлены микрофоны, а потом продюсер шепнул: „Только не говорите Си-эн-эн и Си-би-эс!“»

Грег постоянно давал интервью репортерам, которые редко выбирались куда-нибудь за пределы «Марриотта» и посольства талибов, но хотели украсить свои статьи о скучных пресс-конференциях местным колоритом. «Я пытался говорить о коренных причинах конфликта: об отсутствии системы образования в Пакистане, о распространении ваххабитских медресе и о том, как все это порождает терроризм, — говорит Мортенсон. — Но мои слова не попадали в печать. Журналистов интересовали только лидеры движения Талибан. Они хотели представить их злодеями, повинными в развязывании новой войны».

Каждый вечер, в одно и то же время, лидеры движения Талибан, находившиеся в Исламабаде, в черных развевающихся одеяниях и тюрбанах входили в мраморный вестибюль отеля «Марриотт» и устраивались за столиком в кафе «Надия», чтобы понаблюдать за «цирком».