Поглядев на замысловатые пассы руками, на манер Индианы Джонса совершенно бесхитростно пальнул вражине в живот из револьвера. Мое «здрасте» баронессу согнуло пополам, но спустя секунду-другую она лишь нагло рассмеялась каркающим смехом. При первом ощущении подвоха оформил добавку, разрядив весь барабан во вражью тушку, затянутую в доспех из масляно блестящей антрацитовой чешуи. Никакого эффекта. Оно и понятно: злодейка находилась где-то на полпути между жизнью и не жизнью, поэтому банальная пуля в ливер особыми осложнениями ей не грозила. Ответный удар показался пушечным выстрелом. Только вместо снаряда или картечи в мои жизненно важные органы по кривым траекториям полетели черные щупальца с острейшими иглами наконечников. И в тот же миг сапоги чуть не опутало непроницаемое облако, одним своим видом сулившее адские муки.

Ральф отразил оба выпада при помощи Слезы Асеня, за миг до атаки построив вокруг меня защитный кокон. Мы действовали без предварительной договоренности, но как единое целое – я успел взметнуть руку с браслетом и револьвером в останавливающем жесте. Щит мой интеллектуально подкованный подселенец сплел, естественно, не простой. Вся мощь вражьей атаки без вреда утекла в гамион пулезащитного амулета на моей груди. Пользуясь тем, что баронесса не отсекла от атакующих заклинаний проводящие силу каналы, видимо, не надеялась сразу преодолеть мою защиту, имперский маг ловко украл львиную долю ее запасов. Скоростная перекачка энергии едва не лишила баронессу сознания – черная фигура покачнулась. «Домашние заготовки» у паникующей колдуньи закончились вместе с маной. Тут подоспел я собственной персоной, швырнув разряженное оружие ей в забрало шлема. Растерянная сквернавка отшатнулась, теряя решающие мгновения и устойчивость, – легкий толчок в грудь опрокинул ее на спину. Не дав подняться, навалился сверху, выхватывая нож из-за голенища, и парой сильных ударов в лишенную брони подмышку решил дело. Нож входил в плоть как в масло, пробивая ребра, а ее жуткий предсмертный крик из-под личины шлема заглушил победный рев уцелевших русинов. Третий удар, направленный в горло под шлем, оборвал существование черной баронессы в этой реальности. По словам Ральфа, я успел вовремя. Балансируя на грани, злодейка инстинктивно потянулась за мощью Хаоса, то ли собираясь перевоплотиться в нежить окончательно, то ли в попытке «уйти красиво», превратив место поединка в пятно Скверны, а меня в неприкаянного стража этой мерзости. Клинок с первого удара «отключил» тварь от «розетки», вместе с телесной оболочкой разрушил и сложную связь между гамионами, поддерживавшими в ней подобие жизни.

Когда сквернавку стошнило летучей чернотой, браслет был наготове, и Слеза испустила поток очищающего света.

Движимый любопытством, сорвал с ее головы шлем и… оторопел. Выделялся черный провал рта – более похожий на сфинктер, хаотически обсаженный острыми желтыми зубами. Высокий лоб, выбритый для лучшего контакта кожи с гамионами в шлеме. Полуседые сальные пучки безжизненных волос, обрамляющие череп. Хищное, искаженное агрессией лицо, бледную кожу которого испещряли синие вены и розовые рубцы искусственных шрамов. Пришло знание, – это не следы пыток. Поклоняясь Хаосу, колдунья уродовала сама себя, многократно стимулируя выход силы собственными страданиями. Достигни своей цели хоть десятая часть заряда ее «кровавых гамионов», и моя нервная система «выгорела» бы в считаные секунды.

Жалость? Сожаление? Ничуть не бывало! Не женщину я убил, а отвратительный гибрид нежити и киборга, жестокого врага, питавшего свои силы болью и жизнями несчастных жертв. Туда ей и дорога.

Я неуклюже отвалился в сторону, стремясь разорвать с мерзкими останками физический контакт и ощущая себя нырнувшим в городскую канализацию. Ральф же, напротив, не успокоился, а продолжал свои чародейские экзерсисы. Поглотив остатки энергии из накопителей павшей, он сотворил хитрый фокус, без помощи моих рук выдрав частью из ее снаряжения, а частью из бездыханного тела разнокалиберные гамионы. Трофейные камни притянулись к пулезащитному амулету на моей груди, покрасневшему от проглоченной негативной энергии, и в яркой вспышке слились в уродливый артефакт. Когда моим глазам вернулась способность видеть, они узрели эдакий кочан цветной капусты бордового окраса размером с два мужских кулака, с блуждающими внутри искорками и крайне нехорошей аурой. Я аккуратно снял с шеи цепочку с тяжеленным и отталкивающим результатом опыта Ральфа. Внезапно маг признался, что работал с таким количеством гамионов впервые. В числе «добытых» из баронессы «стекляшек» оказалось немало так называемых «кровавых», созданных в результате жертвоприношений и далеко «не безобидных, но любопытных конструкций». На этой характеристике маг захлебнулся от восторга, категорически запретил мне прикасаться руками к «кочану», транспортируя его исключительно за цепь, и сразу же заперся в своем смертнике, неведомым образом собираясь изучать то, якобы зачем и прибыл в Скверну.

Левая, правая, левая, правая, бросок вверх и увесистый шлепок рукояти о ладонь. Левая, правая. Наконец поднял взгляд и вздрогнул, столкнувшись почти нос к носу с Арагорном, наблюдавшим за кульбитами ножа в моих руках.

– Хватит в игры играть, дело есть, – голос его не источал недовольства.

Дело так дело, развел руками я и… закончил движение уже в новой локации. На миг показалось, что мучитель вернул меня в пещерную гауптвахту. Оказалось, нет. Мы стояли на куче щебня у подножия скалистой гряды, поднимавшейся вверх на высоту двух десятков метров. Прямо перед нами скальный массив был рассечен идеально ровным проходом, пол которого устилали мелкие камешки и крупные песчинки. Потолком ему служило серое небо.

– Уф-х! – Фантомная боль в груди резко выбила из меня дух, бросила коленями на острое крошево.

За считаные секунды пронеслась перед глазами сцена: вот конвой выводит меня из пещеры и буквально тут же ставит спиной к скале в ущелье Рока. Подслеповато щурюсь на ласковое утреннее солнышко, стараясь не глядеть на шеренгу синемундирных усачей с ружьями в человеческий рост. Думать в позитивном русле, как советуют психологи, отчего-то никак не получается, плакать и биться в истерике – тоже, хотя совершенно ясно: вот он, конец пути. Лиц в толпе не видно, одни светлые пятна. Офицер быстро читает приговор. Сержант тоже на русинском, что особенно неприятно, зычно командует: «Товсь! Целься! Бей!» – черные зрачки стволов расцветают тусклыми вспышками, и полдюжины тяжелых пуль проламывают мне грудь и выворачивают спину бордовой изнанкой с сахарными пятнами костей. Тело неуклюже оседает и падает на живот, демонстрируя пышно одетым зевакам кровавое месиво и мускульные судороги.

– Боишься смерти? – насмешливо поинтересовался Арагорн.

Сердце в который раз уже за день оборвалось, трепыхнулось и вернулось к норме.

– Глумишься, да? А вот фиг тебе! Ну, сдохну завтра, ну очнусь в мягком офисном кресле, смахну со лба испарину и продолжу бумажки перекладывать, – храбрился я.

Лицо собеседника перекосила брезгливая снисходительная усмешка.

– Нет. Пора бы понять, что ты не в сказку попал, не в «стрелялку». Смерть – это навсегда.

– Чего-чего? Этого пункта в договоре не было!