выбор в пользу последнего. И мучиться от этого. А с тех пор как в твоей жизни появился Шэквет — тогда ему было всего шесть лет, — ты боишься и за него.

Вдруг приходит неприятная мысль: будь твой Мастер чуть откровеннее, объясни он чуть больше, то, возможно, всё было бы по-другому. Хотя... как именно? Пошли бы против Ордена? Подняли сопротивление?

Но может, Орден и существует до сих пор потому, что такие, как ты и твой Мастер, слишком боятся и не доверяют никому? В одиночку притворяются. В одиночку умирают. За этот самый Орден.

— Как долго, Шэквет? — спрашиваешь ты, решившись на то, что не сделал для тебя твой Мастер.

— Я не понимаю, мастер, — говорит он, снова садясь.

— Как долго ты не читаешь должных молитв?

Юный Шэквет хлопает глазами.

— Я читаю, мастер. Честное слово.

— Конечно. Дарительница жизни, всеблагая, всеведущая, всемогущая, вселюбящая, прими благодарность слуги своего за день прошедший... И будь благословенна во имя твоё и во имя рода людского. — Ты лихо сокращаешь молитву, оставляя от неё начало и конец. — Это читаешь?

По глазам Шэквета ясно: ты попал в точку. Да и как не попасть, когда раньше ты сам так делал. Сейчас ты тоже молишься, но своими словами. От сердца.

— Давно?

Мальчишка опускает взгляд.

— Чудо, что не попался, дурья голова. Поставь круг тишины, — говоришь ты, и он опять удивлённо хлопает глазами. — Никогда не говори без защиты то, о чём не следует говорить, Шэквет. Будь осторожен с мастерами и магистрами.

— Мастер, какой приказ они дали?

— Убить всех.

— И мы это сделаем?

— А что нам ещё остаётся? Там будем не только мы, Шэквет. Послали ещё одного мастера с двумя учениками.

— Но разве это правильно, мастер? Ведь это всё ложь? Про нечисть, про... Богиню.

— Про Богиню, может, и не ложь, — отвечаешь ты и чувствуешь, что это правильный ответ.

Верить в Богиню или нет — Шэквет должен решить сам. Ты-то веришь, но не так, как тебя учили магистры. Если они и учат чему-то, то не вере в Богиню. А вере в Орден.

— А то, что Орден благословлён ею... — ты недоговариваешь, но видишь: это не нужно, Шэквет и так понимает.

— Они лгут про скверну, да? Про то, что остроухие хотят извести род людской. Зачем нас посылают убивать людей?!

— Тихо, Шэквет, — резко говоришь ты, чувствуя воду рядом.

Ты никогда не перестаёшь искать её, делаешь это почти неосознанно, на уровне инстинктов. Сейчас ты чувствуешь рядом одного взрослого и двух детей.

— Пришли наши напарники. — Ты смотришь на Шэквета и решаешь сделать для него ещё больше.

Достаёшь из мешка потрёпанный дневник — твой и твоего Мастера. По его глазам тебе вдруг становится ясно, что Шэквет давно уже знает о нём, просто никогда не спрашивал, молча храня твою тайну.

— Если что-то случится со мной, заберёшь его себе. Не показывай никому. И ещё. Ты слишком быстро делаешь вечерний обряд.

— Я понял, Мастер.

— Обычно я считаю до ста и очень медленно, — говоришь ты и поднимаешься, чтобы встретить братьев.

Часть VI. Звери и не звери. Глава 1. Зверь

Фаргрен сидел в углу рядом с Рейтом.

Мильхэ что-то делала, спокойно, без суеты и лишних движений. Но по закушенной губе и хмурому взгляду было ясно — дело дрянь...

Но Фар почти не думал об умирающем напарнике. Он смотрел на черноволосую девушку чуть позади эльфийки. Ирма тянула воду, чтобы Мильхэ не отвлекалась от лечения и не тратила лишних сил.

Его сестра. Он помнил её четырёхлетней малышкой, а сейчас перед ним — взрослая женщина. И так похожа на мать... Те же волосы, те же глаза, вообще всё как у матери. От отца ей достался только прямой тонкий нос. Котёнок вырос очень красивым. Если не считать шрамов на правой половине лица и шеи.

Фаргрен смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд.

Ирме сейчас девятнадцать. Не будь она порченой, могла бы быть уже замужем и с одним-двумя ребёнком. И овдоветь, учитывая всё происходящее. Потерять детей... Так может, даже лучше, что она одинока?

Мильхэ выругалась — у неё опять пошла кровь из носа

— Геррет, «слезу».

— Вторая уже, — пробормотал тот, но всё же достал снадобье.

И сразу же занял прежнее место.

Он и Лорин стояли между остальными членами отряда и селянами. Те буравили наёмников взглядами, но держались подальше, насколько могли в тесном-то подземелье. Мильхэ одним своим видом удалось немного успокоить всех, но было ясно: неверное движение или слово — и быть беде. Поэтому Геррет держал щит.

В подклети находилось чуть больше двадцати человек, не считая наёмников. Мужчины, несколько женщин, пара детей. И никаких ходов или лазов, как в вешкинских подземельях. Кроме того, по которому Ирма притягивала воду.

— Когда у вас началось это? — спросил Геррет.

— Во втором месяце осени, — ответил всё тот же здоровенный мужик. — Даже жатва ещё не кончилась толком.

Несколькими минутами назад он был готов драться с Лорином, и сейчас тоже стоял перед ним и Герретом, чтобы защищать своих, если придётся.

— В Вешках сказали, с севера никто не приходил. Пробовали за помощью послать?

— Несколько раз. Вы от лорда Зандерата?

— От Гильдии наёмников, — ответил Геррет. — Ты кто? Староста?

— Кузнец я. И это мой дом. Ирма продала мне его, — сказал он, бросив взгляд на Фаргрена, но тот не обратил внимания на его слова. — Это рогатый его так? — спросил кузнец, посмотрев на Рейта.

— Ага, жнец.

— Почему вас так мало-то?

— Нас вообще по другому поводу на север послали.

— Стой, в Вешки никто не приходил? А как же Дубки? Да там ещё пара хуторов была...

— В Вешках осталась едва четверть людей, о Дубках вообще забыть можно.

Селяне заохали, зашептались. Одна из женщин заплакала.

— А другие деревни? — спросил кузнец, и голос его дрогнул.

— С основной дороги мы не сворачивали, не знаем.

— А он? — кузнец глянул на Фаргрена. — Его-то где выловили?

— Он с нами.

— Вы хоть знаете, кто он?

— Да.

Геррет решил не упоминать, что о волчьей сути напарника им стало известно чуть