но бревенчатые стены шахты прогнили и местами обрушились. Макс предложил Даниле отремонтировать колодец и углубить его, попутно установив бетонные кольца. Катавасия с преломлением лопат на каменном холме отвлекла его от выполнения задуманного, но теперь, когда поиски портала снова зашли в тупик, он с энтузиазмом взялся за дело. Данила прислал в помощь Вовку, парнишку из местных, очень исполнительного, но страшно любопытного. Его оттопыренные уши, как локаторы, жадно ловили каждое наше слово, и нам с Максом никак не удавалось обсудить наши будничные проблемы: порталы, путешествия между мирами, и, самое главное, отношения с некоторыми коренными жителями параллели.

Сидя на старом срубе, я с известным удовольствием наблюдала за чужой работой и с рассеянной улыбкой вспоминала вчерашнюю ночь.

Значит, сударь изволил подшутить надо мной? Что ж, посмотрим кто кого. Я поймала себя на том, что гнусно подхихикиваю, продумывая планы сладкой мести, дабы сравнять счет. Воображение, как всегда, меня не подвело, и, изрядно повеселившись, я поняла, что уже совершенно не злюсь, и мстить никому не хочу. Время слишком ценно, чтобы тратить его на обиды, а когда ты в параллельном мире, и не знаешь, сколько еще здесь пробудешь — бесценно. От любой ситуации надо стараться получать удовольствие. Если же с удовольствием совсем никак не складывается, получай бесценный жизненный опыт.

В данный момент ребята вынимали старые бревна из стенок колодца и вытаскивали их на поверхность. В шахте был Вовка, а Макс спускал ему веревку с крюком.

Я так погрузилась в мысли, что не сразу услышала, что меня окликают:

— Катя, ты оглохла, что ли? Слышала, что я спросил?

— А? — очнулась я.

— Получается, что мы опять застряли? — спросил Макс, ожидая, пока напарник прикрепит к веревке очередное бревно.

— В смысле? — не сразу поняла я. — А, в параллели? Ну да. На карте все выстроилось, а фактически — полный провал и никаких дальнейших догадок.

Макс глянул вниз, убедился, что Вовка не может его слышать и, понизив голос, сказал:

— А мне уже и не очень-то хочется возвращаться.

Я уставилась на него с удивлением.

— Ты это серьезно? А как же дом, родители, вся прошлая жизнь?

— Родителей, конечно жалко, — признал Макс. — Но мне уже давно пора жить самому по себе. А тут такой уникальный шанс полностью поменять свою жизнь. Даже просто поменять, а прожить совершенно другую.

— А прежняя тебя не устраивала?

— Нет, не устраивала, — твердо ответил он. — Ты пойми, я с самого детства чувствую себя везде чужим. У любого человека есть своя история, своя родина. А у меня что? Представь себе, какой смех вызывают мои заявления, что я русский. А какой я африканец, если в Африке никогда не был, даже в Египте. Знаешь, как я устал от этой пресловутой политкорректности, когда люди мычат и придумывают как бы меня назвать? Афро-русский? Мулат? Прячут глаза, а сами пялятся исподтишка.

— Макс, ты прости, но здесь ведь то же самое, — попыталась я его образумить.

— Нет, не то же самое! Мне в глаза говорят, что я негр, и при этом относятся как к обычному человеку! Ну подумаешь, негр. Здесь и более оригинальные прозвища встречаются, и это не повод для насмешек, а просто чтобы отличить человека от других. Здесь чем-то выделяться это не только нормально, но и даже здорово. И люди другие — они искренние, честные. Если ты не нравишься, так и скажут, но если уж в гости зовут, значит, действительно рады видеть. Все всё про всех знают, но зато и друг за друга горой.

— И что же ты здесь делать собираешься, землю пахать? — скептически осведомилась я.

— А хотя бы и пахать, — с вызовом заявил Макс. — Я на любую работу согласен. Я уже и к Федотову ходил, он согласен меня взять. А дома мне придется пойти по стопам отца, хотя у меня совершенно душа к этому не лежит.

— Макс, это так неожиданно. Честно говоря, я даже представить себе не могла, что у тебя бродят в голове подобные мысли. Скажи, а твое предполагаемое будущее в Заречье включает Варвару?

— Кто знает. — уклончиво ответил он. — От нее зависит. Но и от меня тоже, и это тоже здорово. Хочу дом построить, семью завести. Разве ты не хочешь того же? Остаться здесь, вместе с Данилой?

— Ох, Макс, я не знаю, — вздохнула я. — Для меня решить поменять всю свою жизнь из-за одного мужчины означает полную смену мировоззрения.

— Ну так и поменяй, рискни! Думаешь, у тебя будет когда-нибудь подобный шанс?

Макс, не трави мне душу. Не могу я тебе признаться, что думаю об этом постоянно, и прихожу в сладкий ужас от этой мысли. Я даже себе-то не могу честно в этом признаться.

— А как же Костя? Мы что, его одного отправим? С приветами для родных и друзей и просьбой не поминать лихом? — вымученно улыбнулась я.

Макс увильнул от ответа:

— Да все равно мы не имеем ни малейшего понятия, как вернуться. Так что вполне возможно, и не придется ничего решать: все уже давно решено за нас.

— Эй, Макс! — крикнул из колодца Вовка. — Ты будешь бревно вытаскивать или мне самому его наверх пихать?

— Извини! — спохватился Макс и принялся вытягивать очередной брус, отсыревший и поэтому очень тяжелый. Вытащив его на поверхность, отбуксировал к груде уже извлеченных балок и крикнул вниз:

— Вовка, вылезай, давай поменяемся.

Изрядно чумазый и промокший паренек вылез по хлипкой приставной лестнице и сел рядом со мной. Как только Макс исчез в яме, Вовка придвинулся ко мне и так душевно улыбнулся щербатой улыбкой, что я, как Пятачок, сразу вспомнила об одном срочном деле, которое ну никак нельзя отложить на потом. Я уже собралась проинформировать об этом Вовку и поспешно удалиться, как вдруг колодец ожил. Земля по краям ямы зашевелилась и стала уходить вниз, на глазах увеличивая проем. Послышался грохот падающих бревен, плеск воды и сдавленный вскрик Макса, еще несколько широких пластов земли отделились от края и съехали в яму, а потом стало тихо. Тихо и страшно.

— Вовка, беги за помощью, — негромко сказала я, боясь пошевелиться, чтобы