Когда наши исследования укажут на другой потенциальный участок, вы сможете снова поучаствовать в раскопках.

— Ну уж дудки, копайте сами свои исключения, — рассердился народ и разошелся, побросав сломанные лопаты и поминая археологию в целом и нас в частности нехорошими словами.

— Когда в следующий раз ваши изыскания на что-нибудь там укажут, извольте справляться своими силами, — резюмировал Федотов на прощание.

Убедившись, что больше ничего интересного сегодня не предвидится, разошлись и последние зрители.

— Бедный Рюрик, где бы он ни был — сегодня не раз перевернулся в своем золоченом гробу, — сочувственно пробормотала я.

— А все-таки какой у старосты авторитет, — восхитился Макс. — Костян, если бы не он, тебе бы точно морду набили.

— Возможно, не мне одному, — осадил его Костя. — Да уж, столько сил потрачено, а результатов — ноль.

— Значит, наш последний камень оказался размером с гору? — подытожила я. — И как теперь найти портал?

— Можно воспользоваться взрывчаткой, — неуверенно предложил Макс.

— Ага, решим вопрос кардинально — снесем эти столбы к чертовой матери, — фыркнул Костя, — И обеспечим себе стопроцентный интерес со стороны следственных органов.

Он был зол и раздражен до предела. Еще бы — сегодняшняя неудача разбила вдребезги все наши теории и предположения. Мы снова не знали, как найти переход в наш мир, и даже не представляли, в какую сторону двигаться дальше.

— И что же нам теперь делать? — неосторожно спросила я.

— Теперь каждый волен делать все, что угодно. Ты-то точно скучать не будешь, — сердито бросил Костя, глядя куда-то вдаль. — Макс, пойдем отсюда!

Я оторопела от подобной резкости, глянула в ту же сторону и увидела всадника, летящего к нам во весь опор со стороны реки. Ребята собрали лопаты в поле зрения, и покинули поле боя, а я осталась ждать, нервничая, как царевна, оставленная дракону на съедение. По мере приближения я разглядела, что лошадь под всадником не серая, а гнедая, да и не всадник это вовсе, а всадница.

— А что вы здесь делали? В хоббитов играли? — спросила Диана, с удивлением оглядывая разоренный холм.

— Ага. И проиграли, — невесело пошутила я.

Кальдерику пугали свежевырытые ямы, она опасливо принюхивалась и пританцовывала. Диана спрыгнула с лошади и принялась ее успокаивать.

— Не бойся, дурилка, никто из этих нор не вылезет и тебя не съест, — кобыла недоверчиво встряхивала гривой и встревоженно переступала с ноги на ногу. Я подошла к ней и стала гладить по изящной морде.

— Вы вместе с Данилой катались? — вырвался у меня вопрос.

Диана тоже нервно встряхнула волосами.

— Нет. Он отказался. Сидит в кузнице, раздраженный, словно его бесы донимают. Что между вами происходит?

— Ничего, — ответила я, старательно наглаживая шею кобылы и глядя на ее копыта.

— Ага. И он мне точно так ответил — ничего. Видимо, в этом-то вся проблема, — пробормотала Диана. — Ладно, не буду лезть в чужие дела.

— А как у вас с Никитой? — виновато спросила я.

— Все хорошо, — быстро ответила девушка. — Вернее, все будет хорошо. Очень скоро.

В ее словах была такая безоговорочная вера в светлое будущее, что сомнений быть не могло — очень скоро она преодолеет все препятствия и у них с Никитой все сложится самым наилучшим образом.

— Я рада за вас, — искренне улыбнулась я.

— Пока еще рано радоваться. Но непременно заскочу к тебе, чтобы сказать, когда будет пора, — загадочно пообещала Диана.

* * *

За ужином я лениво ковырялась в своей тарелке, между тем как Зинаида увлеченно рассказывала, что чуть ли не каждый обитатель Заречья считает теперь своим долгом сообщить ей свое мнение о горе-археологах, которые сорвали рабочий день по всей деревне, заставив мужиков ломать лопаты о каменную гору.

— Да никто их не заставлял — попросили помочь, кто сможет. Мы же не знали, что чуть ли не вся деревня соберется, — посетовала я. — А с горой нехорошо вышло, я согласна. Но если бы все знали, как мы расстроены, то еще бы и посочувствовали.

Зина покосилась на меня и лишь скептически хмыкнула, выражая свои сомнения, что мы сможем дождаться сочувствия хотя бы от одного жителя Заречья.

Весь вечер я просидела в гамаке за домом, глядя как играют Шарик с Узнаем. Любимый холм был разорен, а идти к ребятам, и снова тщетно вглядываться в карту и спорить с язвительным Костей не было ни малейшего желания. Что толку переливать из пустого в порожнее. Данилу же с его вопросами без ответов я уже просто боялась.

Ночью я ворочалась с боку на бок и никак не могла заснуть. В кладовке было жарко, открыть окно невозможно из-за полчищ комаров, которые за вечер основательно распробовали меня и теперь только и ждали возможности проникнуть внутрь и продолжить прерванную трапезу. Вдруг откуда-то послышалось негромкое постукивание, а потом тихонько заскрипела входная дверь. Шарик негромко заворчал во сне, но не проснулся. Правильно, порядочные собаки по ночам спят, а не лают. Из сеней донесся звук удара и приглушенное ругательство. Кадушка с кислой капустой как всегда на страже.

— Катя, ты спишь? — спросил кто-то из-за двери громким шепотом.

— Да, — так же шепотом ответила я.

За дверью задумались, а затем уточнили:

— Может, все-таки выйдешь?

— Может, и выйду, — согласилась я. — Подожди на крыльце.

В темноте, ударяясь обо все подряд — комната будто поросла углами — я натянула на себя что-то, на ощупь напоминающее джинсы и футболку. Передвигаясь по стенке, вылезла в сени. Сориентировалась, привычно стукнувшись ногой (родная ты моя кадушечка), нашла дверь и вышла на свет божий. То есть в сумрак. Данила сидел на ступеньках. Из будки доносилось мерное похрапывание Узная, который тоже был порядочной собакой и мирно дрых.

— Ты знаешь, сколько сейчас времени? — для приличия осведомилась я.

Кузнец глянул на небо.

— Часа два. Скоро рассвет.

— Вот, скоро рассвет, а я еще не сплю, — проворчала я, присаживаясь рядом.

— А почему ты не спишь?

— Жарко в доме — сил нет, — пожаловалась я. — И мысли спать не дают.

— Тогда