Райте сложил тощие длани на груди и посмотрел на вице-короля. Свой бокал он даже не тронул.

– И – гипотетически – о каком даре может идти речь, ваше высочество?

– Чего бы вы не отдали, например, – Гаррет откинулся на изукрашенную резьбой спинку кресла, – чтобы заполучить Кейна?

Долго-долго Райте сидел, не шевелясь и даже не моргая, как ящерица.

Потом взял бокал и медленно поднес к губам.

Глядя на отражение посла Райте в артанском зеркале, его сияние патриарх Анханской империи Тоа-Сителл размышлял, осознает ли юноша, как много сокровенных тайн Монастырей Империя уже выведала.

За какой-то месяц артанские зеркала произвели революцию в имперской курьерской службе. Теперь в каждом крупном городе стояло по зеркалу или даже по два, их примеру следовали и мелкие, то же относилось и к главным армейским лагерям. А всего три дня тому назад молодой тавматург на службе у Глаз Божьих сообщил, что нашел способ подслушивать разговоры через зеркало, не привлекая внимания участников беседы.

Свободной рукой Тоа-Сителл утер пот, проступивший на верхней губе; за последнюю пару дней погода то и дело менялась, и патриарху казалось, что он вот-вот сляжет с лихорадкой. Неприятное чувство мешало полностью сосредоточиться на словах молодого посла.

– … Как вам известно, – вещал посол, – Совет Братьев полностью поддерживает как правительство Империи, так и элКотанскую церковь. Мы не ожидаем ответных даров на тот жест доброй воли, что мы намерены сделать.

Тоа-Сителл покосился на Глаза-динамика, чью руку сжимал неотрывно. Тот кивнул, показывая, что посол говорит правду, насколько та ему известна. Еще одно нововведение из лабораторий Глаз Божьих: динамик ощутил бы любую ложь.

– Это все очень благородно, – отозвался патриарх с обычным своим сарказмом, – но мне передали, что дело в некотором роде срочное.

– Лишь в том, что мы хотим быть уверены, что наш дар будет применен по назначению, ваша святость.

– И для чего же он предназначен?

– Это подарок к празднеству Успения, ваша святость. Особенный дар во славу Империи и церкви.

Динамик снова кивнул.

– Да-да, – раздраженно бросил Тоа-Сителл. – Так о чем идет речь?

– Будь это в вашей власти, что вы сделали бы с Кейном? – с потаенной усмешкой, будто заранее зная ответ, поинтересовался Райте.

Тоа-Сителл вскочил на ноги. Глаза его вспыхнули.

– Кейн?!

– Официально Кейн так и не был осужден за убийство посла Крила. С точки зрения Монастырей, он формально свободный человек и ни в чем не обвиняется, – ответил Райте. – Однако в Империи, сколько я понимаю, дело обстоит иначе.

Тоа-Сителл едва слышал его. Его трясла крупная дрожь. Пальцы стиснули руку динамика так, что бедолага побелел.

– Ты можешь отдать мне Кейна ?!

Перед глазами его плясало пламя праздничного аутодафе, в ноздрях стоял запах обугленной плоти Кейна, в ушах гремели восторженные вопли Возлюбленных Детей по всему свету, а на сердце свернулась клубком давнишняя холодная змея, нашептывая патриарху о мести.

Райте улыбнулся.

– Так если я смогу…

– Я клянусь… мы клянемся – я и сам господь! – с трудом выдавил Тоа-Сителл, превозмогая волнение в груди, – вы не будете разочарованы.

Лицо женщины на экране было привлекательно – даже без косметики, даже опухшее со сна, даже невзирая на семь десятков лет, прожитых без утешения тщеславных – пластической хирургии. Длинный прямой нос, впалые щеки, сильные скулы, глаза хрустально-синие, как небо северной зимы. Волосы ее были пострижены коротко – стальной ежик в полдюйма длиной. Только губы портили классическую красоту: узкие, блеклые, словно след от удара топором.

Тан’элКот хорошенько рассмотрел изображение. Его видеосигнал не проходил, и женщина на другом конце линии сонно и враждебно вглядывалась в пустой экран. За плечом ее виднелась кованая стойка балдахина и полузарытое в смятые простыни юношеское плечо.

Бывший император покосился на социальных полицейских – те выстроились полукругом за его спиной. Коллберг прижался к нему; дыхание его отдавало кровью.

– Не знаю, кто ты такой и как добыл этот код, – проговорила бизнесмен Эвери Шенкс сбивчиво и хрипло, как всегда бывало, если ее неожиданно будили, – снотворные, которыми она пользовалась время от времени добрых сорок лет, давали такой эффект. – Но тебе следовало бы знать, что я не терплю глупых шуток. Служба безопасности «СинТек» уже отслеживает звонок.

Вот они, так хорошо знакомые интонации неопределенной угрозы. Звуки ее голоса вызвали из небытия Ламорака.

Из краденой памяти вырвалась, тесня дыхание, всепоглощающая любовь; вспомнилось, как великанская рука касается непривычного лица, вспомнилось иное тело – ниже ростом, светловолосое, изящное тело мастера-мечника, а потом еще меньше, тело мальчишки с разбитыми коленями и локтями, в слезах прильнувшего к животу суровой, ничего не прощающей матери. С ней никогда не было уютно, зато всегда безопасно, и мстительна она была, точно дракон.

Рука Эвери Шенкс потянулась к клавише отключения.

– Мама… – прошептал Тан’элКот.

Рука застыла на полпути, и лицо окаменело, потеряв всякое выражение.

– Мама? – голосом Ламорака повторил Тан’элКот – тихо, нежно, с любовью. – Мама, это я. Ты не узнаешь меня?

Суровые черты холодного лица как будто треснули, словно ледник перед тем, как рухнуть в море.

– Карл? – прошептала она, точно разом сбросив шестьдесят лет. – Карл, это ты… Я сплю?

– Мама, ты нужна мне. Пожалуйста. Помоги.

В льдисто-голубых глазах застыло недоумение.

– Помочь? Карл… ох, Карл, господи, Карл…

Одним нажатием клавиши Тан’элКот вызвал из ядра памяти нужный файл: оцифрованная картинка, снимок, выдернутый из архивов службы безопасности Студии, когда он собирался использовать Веру в качестве модели для скульптуры. Той статуи он так и не изваял, но стереть картинку не удосужился. В узкой рамке перед ним предстал тот же образ, который видела сейчас перед собою Эвери: прекрасная златовласая девочка с солнечной улыбкой и бледно-голубыми глазами.

– Мама, ты знаешь, кто это? Это Вера Майклсон.

– Майклсон? – Лицо Эвери застыло, в голосе хрустнул лед. – Майклсон ? Это его дочь?

– Нет, мама, – прошептал Тан’элКот. – Это дочь Пэллес Рил.

Глаза Эвери распахнулись.

– Это моя дочь, – проговорил Тан’элКот.

– Твоя… Карл, что…

– Мама, прошу. – Голос его звучал все тише. – Помоги мне, прошу…