Что они могли сделать. Можно ли останавливать того, кто все решил?

Это было непривычно, но казалось — да. Даже нужно. Если бы она рассказала свою историю в другой вечер, они нашли бы правильные слова, смогли бы убедить — жизнь может казаться бессмысленной, можно думать, что ничего больше нет и не будет, но это не так. Она ведь слышала их жизни. Разве все они не были живым свидетельством того, что конец всегда оборачивается началом?

Дорога прошла сквозь короткий квартал, превратилась в тропу, ведущую к маленькому ручью, но Иола, оглядевшись и убедившись, что за ними не наблюдают, повел их дальше. Акайо передал ему паланкин, впереди встал Наоки — дорога теперь шла в гору, и разница в росте была им на руку. Они зашли в глубину рощи, когда Таари попросила остановиться и, сверившись с машиной в паланкине, сказала:

— Где-то здесь. Нужно искать, это коробка, накрытая хамелеоном. Выглядеть будет как большой камень или подозрительно плотный куст. Или просто кусок склона, не знаю, насколько хорошо у Маани работает маскировка.

Солнце уже прошло полпути к морю, тени деревьев сливались, превращаясь в синие сумерки. Снизу, из Каминою, доносились громкие голоса, рядом шумела вода.

Здесь могло бы быть очень хорошо. В другой день, без мыслей, что если не найти посылку до темноты, все будет напрасно.

Они разошлись от паланкина во все стороны сразу, перекликались негромко. Акайо обшаривал корни деревьев, уже понимая, что они скорее случайно наткнуться на цель, чем специально найдут ее, когда Джиро, сосредоточенно шуршавший неподалеку, радостно воскликнул:

— Нашел!

Выпрямился, вытаскивая из того, что казалось поваленным стволом, белую коробку. Подбежала Таари, тут же откинула крышку, достала плоский треугольник, поспешила к паланкину, бросив только:

— Молодец!

Джиро, только что почти улыбавшийся, сдержанно кивнул. Акайо вздохнул. Подошел ближе, поклонился, выражая движением не благодарность, но восхищение успехом. Джиро коротко покачал головой.

— Мне повезло.

— Ты ее нашел, — сказал подошедший с другой стороны Иола. — Это главное, и это хорошо.

У импровизированной стоянки, устроенной в изгибе одного из ручьев, которых здесь было больше, чем листьев на дереве, уже столпились все. Тэкэра мыла руки, Таари настраивала машину, приложив ее к открытой ране Рюу. Белый треугольник мигал красным огоньком.

— Десять дней, — сказала, не оборачиваясь. — Меньше нельзя. И ему нужен покой.

Они переглянулись. Останавливаться в городе так надолго было рискованно, нести в паланкине всю дорогу до столицы и дальше — тоже. Легенда о невесте, временно забытая, здесь была особенно нужна, но раненый с ней совершенно не сочетался, а история о паломничестве ради исцеления не сочеталась с женщинами среди путников.

— Давайте найдем ночлег, — предложил Иола. — О том, что будем делать дальше, подумаем завтра.

***

Найти комнату оказалось несложно. Акайо выбрал ряд одинаковых домиков у границы города и не ошибся — они оказались свободны, а хозяин, явно только что закончивший стройку, нелюбопытен. Для ночевки заплатили сразу за три, но собрались в одном, самом дальнем. Разобрали рюкзаки, обнаружили, что за время слишком долгой и торопливой дороги запас риса просыпался, смешавшись с другими вещами и набрав мусор. Тэкэра увела Аой за продуктами, Рюу, еще не пришедший в себя, лежал на тонком матрасе. Эндаалорскую машину спрятали под повязкой и одеждой: свет лампочки заглушить получилось, а вот то, что эта умная техника еще и пищала иногда, стало сюрпризом.

— Так мы никуда не дойдем, — вздохнула Таари. — И среди людей оставаться нельзя. Тем более здесь.

— Слишком много глаз и ушей, не занятых делом, — резко кивнул Джиро, кажется, впервые согласившись с ней.

— Купальни предков, — пожал плечами Иола. — Глупо было бы ожидать иного.

Название прозвучало неожиданно знакомо. Акайо попытался припомнить, перебрал пыльные свитки. Вынырнуло откуда-то из детства, кто-то из соседей отправлял сюда выращенные овощи. Значит...

— Сунамуро близко? Деревня на месте старого песчаного карьера?

Иола кивнул, задумался, сказал точно — четыре часа пути, может, чуть больше. Остальные смотрели с интересом, Таари спросила прямо:

— Твой дом?

Акайо кивнул с сомнением. Он там родился. Можно ли считать место, которое покинул так много весен назад, домом? Можно ли искать там укрытие?

— Расскажи, чего нам ждать, — попросила Таари. — Какой была твоя родная деревня? Кем были твои родители?

Пока он собирался с мыслями, вернулись Тэкэра с Аой, принесли не продукты, но готовую лапшу с рыбой, завернутую в широкие листья. Ужин дал отсрочку, так что когда все утолили первый голод, Акайо начал уверенно:

— Мой отец хотел, чтобы я стал воином. Я занимаюсь столько, сколько себя помню, сначала с бамбуковой палкой, потом с деревянным мечом, потом — с настоящим оружием. Когда в одиннадцать меня забрали в кадеты, я даже не знал, что остальные не тренируются с детства. Думал, у них просто получалось хуже, чем у меня, и помогал им учиться.

Помедлил, возвращая свои мысли, торопившиеся сбежать из детства в юность, в многочисленные заставы, дозоры, ловлю разбойничьих шаек и мирных гадалок.

Им не нужна была вся его жизнь. Нужно было только знать, есть ли смысл идти в Сунамуро.

— Деревня старая, но небольшая, отец — один из самых уважаемых людей. Он был молод, когда я был ребенком, но я помню, с ним всегда советовались. Он был строгим, но всегда решал разумом, а не традициями, — покачал головой, признаваясь: — Не знаю, что там сейчас. Я покинул дом тринадцать весен назад, и никогда не писал им. Отец потребовал этого перед тем, как меня забрали, и я следовал запрету.

— Как его звали? — вдруг спросила Таари. — Как звали твоего отца?

Акайо посмотрел, как она комкает листья, служившие им тарелками, ответил:

— Ичиро. Сугаваро Ичиро, вот так, — показал начертание в воздухе. Опустил руки на колени. Добавил: — Я не знаю, что сейчас с моими родителями и станет ли отец помогать. Скорее всего, нет. Но в Сунамуро есть монастырь. Там мы можем оставить Рюу и Аой, если они назовутся мужем и женой.

Аой улыбнулась.

— Это не будет ложью после того, что мы сделали.

— Вот и хорошо, — подытожила Тэкэра. — Значит, завтра утром идем в Сунамуро. Не спеша. Какое счастье!

Засмеялась, первым в ответ улыбнулся Кеншин. Встала Таари, сказала:

— Я сейчас все равно не засну.

Ухватила за край мешок, в который горстями сгребли смешавшийся с мусором рис, чашку. Поманила за собой Акайо.

— Идем.

Поволокла тяжелый груз наружу. Акайо подхватил его с другой стороны, помогая, но не понимая, что происходит. Таари молчала, он тоже. Вместе они развязали горловину, начали перебирать зерна. Те шуршали в чашках, отделяясь от сора, сыпались белым дождем.