Тони вернулся в исходное положение на коленях. Водопад сделал своё дело, вызволив струю мочи. Тони накапливал во рту достаточно жидкости, и потом слышался глоток с хрустом. Когда Дин иссяк, Тони плавно перешёл к сосанию, и делал это он ещё лучше, чем Терри, не говоря уже о женщинах, в рот которых Дину довелось запускать свой член.

Водопад звучал как нельзя кстати, заглушая урчание и всхлипывания Тони. Дин хотел продлить наслаждение, отдаляясь от рта Тони, но тот только ещё плотнее взялся за свои ускоряющиеся движения, так что Дин быстро взвился на пик, и Тони высосал всё до дна, а потом выдавил последнюю каплю спермы, ещё оставшуюся в члене, ведя двумя пальцами, сжимающими ствол вверх от корня к головке.

Тони встал с колен, его брюки топорщились в нужном месте.

– Посиди, я ещё раз могу отсосать, – предложил Тони.

– ОК, только мне надо пару минут собраться с мыслями, – решился Дин.

– Хорошо, собирайся, – сказал Тони и сел за компьютер.

Дин видел, что Тони отвечает на письма – там были другие желающие.

– Сколько у тебя сегодня было уже? – спросил Дин.

– Ты третий. После тебя ещё двое назначены.

– А как ты сам удовлетворяешься: тебе кто-нибудь сосёт?

– Я после работы жену ебу.

– Вот она, наверно, радуется твоей страсти.

– Все мы радуемся. Ну, ты готов?

– Зависит от тебя, – сказал Дин и удивился собственной вписанности в процесс.

Тони допечатал предложение, послал письмо и снова опустился перед Дином на колени. Сосал он его так умело, что Дин опять кончил так же быстро, как в первый раз. Но теперь он более сосредоточился на наблюдении, на движении головы Тони, на том, как из-за его тонких усиков член Дина представлялся окружённым чёрным полукольцом.

Глядя на Тони, с жадностью глотающего каждую каплю, у Дина создавалось впечатление, будто Тони болен смертельной болезнью и единственное лекарство, которое держит его живым, – это сперма. Смешанная с мочой.

Дин встал, застегнул ширинку. Тони открыл дверь и повёл Дина к выходу. Тони вышел на улицу вместе с Дином, бросил: «Приходи ещё», посмотрел по сторонам и вернулся в здание, щёлкнув за дверью замком.

Дин ехал домой и пытался понять или придумать объяснение: что делает мужчину таким одержимым сосанием члена и потреблением спермы. Невеликий опыт Дина с женщинами говорил, что они это делают, как правило, чтобы ублажить своего любовника, большой радости от этого не испытывая, и многие из них даже выплёвывают сперму или вовсе не позволяют мужчине изливаться им в рот. А тут – мужчина, да так жаден до членов и явно получает великое наслаждение, причём не кончая. «Мистика какая-то», – недоумевал Дин.

Дин вспомнил свой первый детский гомосексуальный опыт со своим двоюродным братом, Джоном. Дину было лет 12, а брату – 10. Их родители часто собирались вместе и оставляли мальчиков играть в саду. Также Джон часто оставался ночевать в доме Дина, и мальчики спали в одной комнате. Если бы у Дина была сестра, то они бы с ней, конечно, изучали бы, что у них между ног. А тут был двоюродный брат, но интерес к междуножью оставался не менее острым. Так получалось, что мальчики оказывались в одной кровати и со стоящими хуйками. Дин как старший брал инициативу и тёрся хуем о хуй Джона, чувствуя наслаждение и не догадываясь, каким ещё способом можно его получить. Джон тоже получал удовольствие, потому как с радостью подставлял свой хуёк.

С семи лет Дин активно мастурбировал, а к двенадцати у него уже начало извергаться семя, поэтому когда от упорного трения наступал оргазм и семя заливало Джона, то Джону это вовсе не нравилось, и он начинал плакать. Дин кое-как вытирал живот Джона простынёй и терял к нему интерес.

Сексуальные общения двоюродных братьев длились около года, а потом родители Джона переехали в другой город. Кто знает, думал Дин, если бы общение продолжалось, мы бы могли додуматься и до хуесосания.

Теперь Дин полагал, что Джон тогда не успевал достигать оргазма, Дин всегда был первый, так что вполне возможно, что Джон плакал не от залившего его семени, а от того, что извержение семени Дина означало конец наслаждения для Джона. Дин подумал, что той же причиной можно объяснить неприятие семени женщинами и даже отвращение к нему – быть может, у женщин извержение семени тоже ассоциируется с часто преждевременным окончанием их возбуждения и появление семени становится для них сигналом к разочарованию, так как женщина знает, что мужчина после извержения потеряет к ней интерес. Поэтому отвращение к прерываемому наслаждению проецируется у женщины на симптом прерывания наслаждения – на сперму.

Дин еле дождался вечера, чтобы уложить детей спать и броситься на жену, – теперь пизда для него имела особое значение как противопоставление мужскому рту. И в силу этого вновь давала свежесть ощущений.

Дин признался себе, что и он после женитьбы стал мало заботиться о наслаждении жены и, быть может, это причина, по которой жена перестала делать ему минет. Дин опять затеял лизать жене клитор, чего уже давно не делал, и жена вслух недоумевала, что это с ним произошло. Более того, она не желала кончать так часто, как этого хотелось Дину, и просила его не лизать её и не волноваться её состоянием, а поскорее вставить и кончить самому – ей хотелось спать. Да к тому же оральный порыв Дина не нашёл ответного порыва в жене, которая, кончив, по-прежнему не желала отсасывать Дина, даже из благодарности. Вероятно, ощущая, что она оказывается в долгу, жена предпочитала лучше в долг не залезать и не позволять мужу её лизать и стремилась оставить всё, как уже установилось в их супружеской жизни.

Однако теперь в те редкие разы, когда Дин всё-таки лизал жене клитор, он не мог отделаться от мысли, что это маленький член, и пытался представить себе, каково было бы, если бы клитор оказался размером в небольшой мужской половой орган. Фантазии создавали небывалое ощущение хуя во рту и его извержения. Дин пришёл к выводу, что мужчина, который любит лизать клитор, склонен к бисексуальности в большей степени, чем мужчина, лишь ебущий и ненавидящий орудовать языком.

Он ловил себя на мечте об огромном клиторе, чтобы жена наслаждалась ещё больше в силу того, что чувствительная поверхность была бы значительно увеличена. Потому естественным воплощением этой мечты оказывалась женщина с хуем. Идеальной женщиной, по представлению Дина, неожиданно стал гермафродит.

Мужское тело совершенно не влекло Дина и не казалось ему красивым по сравнению с женским – он обожал женскую грудь, крутость женских бёдер, запах пизды и нежность женской кожи. Всё, чего ему недоставало в женщине – это огромного клитора, то есть хуя, который представлялся Дину совершенным, идеальным клитором.

Разведя жене ноги и собираясь уткнуться лицом в до равнодушия знакомую плоть, Дин осознал, что у хуя существует фас и профиль, тогда как у пизды только фас.

С недавних: пор Дин испытывал новые чувства, оказываясь в общественных туалетах, разделение которых на мужские и женские представлялось ему лицемерием нравов, делающих вид, что не существует сексуального интереса мужчин друг к другу. Если уж на то пошло, то в туалетах должны делаться только отдельные кабинки, где бы мужчины не видели друг дружьих хуёв. А так перед Дином стояли мужчины в ряд у писсуаров с вытащенными членами, из которых тянулись витые струи мочи. Ему хотелось узнать, какие из этих: хуёв уже сосаны мужчинами.