такое бывает… — По уверенности в голосе, было понятно, что этот момент несения караульной службы ему достоверно известен.

— Они что совсем глухие и нечего не слышат?

— Если вчера смогли бражку достать, то могут и не слышать и не видеть, товарищ лейтенант.

— Ладно. Идем к машине...

Вернулись к своему бронетранспортеру, снова, в обязательном порядке подробный доклад ушел майору Едрихину. Единственным отличием этого склада было то, что грунтовая дорога подходила к нему с востока, и очевидно выходила на грунтовку Войница-Озютичи. Вернувшись вдоль полотна назад, до опушки леса, я увидел грунтовую колею, которая петляла под деревьями, вдоль кромки леса и примыкавшего к нему болота. Эта лесная дорожка уходила на север, что мне и требовалось. По ней мы и продолжили свое движение, предварительно до минимума спустив давление в колесах и приблизительно через километр, она вывела нас из леса и по сухим местам, начала заковыристо петлять через болото. Приблизительно метров шестьсот, мы пересекли его и дальше двинулись опять вдоль опушки леса. Когда проскочили небольшую рощу, за деревянным, но крепким мостком я увидел, что на земле лежали новые деревянные столбы пропитанные чем-то невероятно вонючим. Они были подпиленные, с разбитыми чашками-изоляторами, и порубленными проводами. Проехав еще немного, удалось рассмотреть машину, что стояла прямо напротив телеграфного столба, с которого свисали провода. Несколько минут мы рассматривали машину, стоящую на обочине.

— Внимание всем! Каждый в своем секторе ведет наблюдение. Максимально тщательно и внимательно!

И только после того, как от всех поступили доклады о том, что ничего подозрительного не обнаружено дал команду: — Давай не спеша, подъезжай, а вы все приготовьтесь к бою, их группы уже начали действовать у нас в тылу, Валентир вернувшись от упавшего немецкого бомбардировщика рассказывал.

Слегка качнувшись, наш БТР тронулся и на малом газу двинулся вдоль дороги. Подъехав ближе, я с двумя бойцами сторожась вышел из БТРа и не спеша, подстраховывая друг друга осмотрели местность около машины. Аккуратно, ожидая любой пакости заглянув в её кузов, и обнаружил там несколько бухт провода без изоляции, когти, пару сумок с инструментом, гирлянду фарфоровых изоляторов и полевой телефонный аппарат с индукторным вызовом. Осмотрев местность вокруг, обнаружили под столбом в высокой траве за кустом лежащего на спине человека. Взяв с собой еще двух человек, а остальным приказав занять круговую оборону, я спустился с насыпи и осторожно подошел к нему На трупе была форменная тужурка, с потемневшими медными или латунными пуговицами, присмотревшись к ним, разобрал три буквы "НКС". Стало понятно от чего он мертв — вместо левого глаза у него было входное отверстие от пули.

— Ну, что будем делать хлопцы? — не поворачивая голов, спросил я солдат.

— Вы командир, Вам виднее! — Ответил один из них.

— Доложите в дивизион, — предложил второй.

— Это как раз понятно. Кто не побоится обыскать его? — Я сделал кивок в сторону тела. — Может документы какие есть?

Подойдя к БТРу, залез во внутрь и надев шлемофон, начал вызывать дивизион: — "Гвоздика"! Я "Стержень", как слышите меня! Ответьте!

— "Стержень"! Я "Гвоздика", слышу вас хорошо! Говорите!

— "Гвоздика"! Я "Стержень", дайте «Второго»!

— "Стержень"! Я "Гвоздика", понял вас, даю «Второго»!

Через несколько секунд, вместе с треском и шорохом, я услышал уверенный голос нашего начштаба:

— "Стержень"! Я «Второй» как слышите меня?

— «Второй»! Я "Стержень", слышу вас хорошо! Докладываю.........

Закончив сеанс связи, и высунув голову в десантный люк и крикнул: — Кто умеет водить машину?

Один из солдат отозвался: — УПК закончил, на водителя учился, но права не дали, потому что я с шести лет в школу пошел.

— Ясно, — ответил я. — Больше никого нет? — В ответ была тишина.

— Тогда слушай мою команду! Четверо, ты, ты, ты и ты в охранение! Ты, — показал я пальцем на окончившего УПК, — осваиваешь машину, пятьдесят метров вперед, столько же назад, остальные — берем в машине провод и восстанавливаем воздушную линию.

В сумках был обычный набор электромонтера, плохо было то, что когтей было один комплект, и никто из солдат не умел в них работать. Пришлось вспомнить студенческие времена, когда мы ездили летом в стройотряды. За время учебы в институте, я дважды был в них. Оба раза на севере Тюменской области. Из-за вечной мерзлоты, там практически вся связь на столбах, так что опыт как говориться имеется. Плохо было то, что расстояние между целыми столбами было двести метров. Поскольку конструкция получилась не подъемная для одного человека, да и для нескольких тоже, мы подогнали БТР к уцелевшему и лебедкой через горизонтальную поперечину натянули аварийный кусок на столб, повторив это четыре раза по количеству проводов на этой линии и пришлось через каждые двадцать пять-тридцать метров ставить распорки, что бы провода не перехлестывались и все это опирать на треноги не давая проводам провисать до земли. Уже при сращивании линии, стало понятно что линия оборвана еще где то. Втянув веревкой на столб телефонный аппарат, присоединил его к линии и несколько раз крутанул ручку индуктора, послав вызов в линию. Сквозь треск шумов, довольно четко прозвучал голос телефонистки:

— Междугородняя Луцка! А кто вы?

— Монтер на линии, устранял обрыв.

— Что у вас случилось?

— Было спилено четыре столба, разбиты изоляторы и перерублены провода. — Перечислил нанесенные повреждения. — мы тут на живую нитку срастили линию, но на вызов ответили только вы. Скажите что это за линия?

— Я не могу этого сказать, вдруг Вы шпион?

— Девушка! Милая, был бы я шпион, разве восстанавливал бы я линию?

Предсказуемо наступила пауза.

— Это линия Луцк-Владимир-Волынский.

— Девушка! Я попробую сделать еще один вызов в сторону Волынского, не сразу берите трубку, только через три минуты!

— Хорошо.

Покрутив несколько раз индуктор телефона, я пытался вызвать междугородку Владимира-Волынского, но к сожалению мне ни кто не отвечал. Пришлось снова связываться с Луцком.

— Связи с Владимиром-Волынским нет. Попробую продвинуться вдоль линии, найти и устранить обрыв.

— Принято.

— Девушка, скажите Вам знаком такой Кожемяко Василий Никанорович?

— Да, это мой муж. Почему вы спрашиваете, что с ним?

— Мне очень жаль, он мертв. Его убили.

В трубке отчетливо послышался протяжный вопль: «Васеньку моего уби-л-л-и!». И практически сразу услышал твердый мужской голос: — Начальник смены Подгоруйко, что у вас происходит?

Пришлось второй раз повторить уже сказанное мной луцкой телефонистке. И