накатанной не нами дороге, вглубь густого леса. Скорость держали совсем небольшую, чтобы иметь возможность спрыгнуть с брони БТРа прямо на ходу. Так проехав меньше чем за полчаса километров семь, мы увидели за очередным поворотом ворота.

Точнее это были рамки, сколоченные из тонких, даже толком не ошкуренных стволов деревьев, с натянутой на них колючей проволокой. Створки-рамки этих ворот были прикручены проволокой, выполнявшей роль петель, прямо к деревьям, растущим тут же на обочине. И от этих же деревьев, в обе стороны, вглубь леса, уходил забор из колючей проволоки. Слева от ворот, внутри изгороди, стоял как и положено согласно устава караульной службы грибок для часового, однако как часто бывало в Советской Армии по воскресеньям никого под ним не было. Приказав бойцам залечь за стволами деревьев, я остался сидеть на броне за башней. Громко, чтобы было хорошо слышно, я сказал пулеметчику: — Кравченко, покрути башней, чтобы все увидели на ней звезду.

Башня плавно повернулась влево, затем вправо. Но это не дало никого результата.

— Эй, есть кто живой, выходи! — Еще громче крикнул я.

Какое то время стояла тишина, затем послышалось недалеко шевеление в придорожных кустах и на дорогу вышел, отряхиваясь, человек в советской военной форме, с кобурой на поясе, и на петлицах у него было по одному квадратику. Спрыгнув с брони, подошел к нему.

Он поправив фуражку, и приложив к ней руку и представился: — Начальник караула, младший лейтенант Коровин.

Отдав честь, я тоже представился: — Командир разведгруппы, лейтенант Негурица.

Еще до выезда, на инструктаже, была разработана легенда, что мы — секретное подразделение, вместе с новой секретной техникой, можно сказать с опытными образцами, проводим испытание в полевых условиях. Легенда была конечно хилой, но хоть как то объясняла невиданную здесь технику и оружие. Это я и поведал Коровину. Он же мне рассказал, что его караул от военной комендатуры города Горохов, охраняет военный склад. Заступили они вчера вечером, а ночью произошла перестрелка караула с неизвестными людьми, пытавшимися подобраться к складу. Сегодня с утра услышали канонаду, увидели самолеты и вот теперь не знают, что дальше делать. Ни радио, ни телефонной связи с комендатурой у них нет. Оказывается, таких временных складов в этом лесу было несколько. Со своим караулом он бывал на них, правда, что на каком храниться, точно не знает.

— Скорее всего, на ваш склад наткнулась небольшая группа немецких диверсантов, имеющая другое задание. — Глубокомысленно произнес я. — Иначе бы вы так просто не отделались. В какое время началась артиллерийская стрельба и пролетели самолеты?

— Канонада началась в четыре ноль-ноль, самолеты появились около пяти ноль-ноль.

Мы сверили часы и оказалось что мои показывают день недели — понедельник.

— У Вас, товарищ лейтенант неправильно идут часы, сказал Коровин, сегодня воскресенье, 22 июня.

— Год то хоть сорок первый? — вроде как пошутил я.

— Конечно — с улыбкой ответил он, явно не понимая тайного смысла моего последнего вопроса.

Мои "Командирские" часы его сильно заинтересовали, и я без задней мысли сказал, что такие делают в Чистополе, специально для офицеров, потому и называются «Командирские».

При слове «офицеры» Коровин как то странно на меня посмотрел, и в его взгляде появилось нешуточное такое сомнение.

— Разрешите посмотреть Ваши документы, — обратился он ко мне, сделав шаг назад и положив руку на кобуру своего нагана.

Не сразу поняв, что его так смутило, я лихорадочно думал, что такого я ляпнул, что возбудил в нем подозрение? Скорее всего, его насторожило слово "офицеры", ведь в этот период в Красной Армии не было "офицеров", а были "командиры". Мысленно дав себе пинка, за то что не следил за своими словами, я стал выкручиваться из этой крайне щекотливой ситуации.

— Наши документы остались в штабе дивизиона, ведь мы выполняем разведзадание, а вот немецкие диверсанты, точно бы показали бы Вам младший лейтенант Коровин документы. — Со всей возможной убедительностью пояснял я. — Пойми, им рисковать своими головами, находясь в зоне боевых действий без документов, смысла нет. Что же касается так смутившего Вас слова "офицеры", то здесь в глуши, Вы многого не знаете. Мы поближе к Москве будем, и нам, в отличии от Вас известно, что еще полгода назад начали ходить слухи о том, что ближе к концу года планируется ввести погоны и назвать красных командиров — офицерами.

— Это как у беляков что-ли? — От удивления у парня глаза стали по пятаку.

— Да!!! Но честно говоря, думаю в связи с началом войны, эти реформы будут отложены на какое-то время, сам понимаешь...

Не знаю, поверил ли он мне, скорее всего не очень, но с другой стороны, и на немцев мы и правду были не сильно похожи. Поэтому поразмыслив, он вероятно решил, сейчас не идти на конфликт с неизвестными лично для него последствиями. А поскольку сила сейчас была на нашей стороне, он решил быть начеку и посмотреть, какие будут мои дальнейшие действия. Скорее всего, при случае он доложит о этих моих обмолвках тутошним особистам, но сейчас спорить со мной ему было не с руки.

— Как Вы думаете товарищ лейтенант, это война или провокация империалистов? — задал он волнующий его вопрос.

— Война. Однозначно! — и при этом резко и уверенно рубанул рукой.

Меня, конечно, страшно разбирало любопытство, что же хранится на этом складе, но видя крайнюю настороженность начальника караула, решил, сначала не давить на него, а попытаться лаской и добрым словом склонить к сотрудничеству. Видя что он после моего ответа крайне растерян, явно не знает как ему быть дальше и что делать в сложившейся обстановке, решил сделать вид, что мы уезжаем.

— Ну ладно, товарищ младший лейтенант, счастливо оставаться, а нам свое задание нужно выполнять, приказ-то никто не отменял! А командир у нас стр-р-рогий! Если что не так... — и я провел ребром ладони по горлу.

— Да ну???

— Да-а...

— Хотя у нас такой же... Если где накосорезил, или залет... Даже дезертирство не поможет! — Очень убежденно произнес он.

Конечно, был риск что он просто попрощается с нами, и мы уедем ни с чем, но уж больно растерянно выглядел этот начкар. Остаться опять самим в этом лесу в полной неизвестности? К тому же, его вероятно очень беспокоила ночная перестрелка с неизвестным противником. Мне даже его стало немного жаль. И я не ошибся в своих